– Что? – спросила она, взглянув на меня.

– Имя автора – Михаил, – ответил я, и мы оба рассмеялись.

– Если у тебя нет лежака, можешь присоединиться к нам с мамой Дашей, у нас два и зонтик – как-нибудь поместимся, – продолжила она, улыбаясь.

– Ну, если я не скомпрометирую вас с мамой в смысле порядочности, то с удовольствием присоединюсь, – опять пробормотал я. Говорить нормально с ней у меня как-то не получалось сегодня.

И мы пошли по тенистой аллее к лежакам.

Мама, лежа на лежаке, читала какую-то книжку и курила сигарету с приятным запахом, вставленную в длинный мундштук.

– Привет, мама, – сказала Василина, подойдя к лежаку с зонтиком, – это Сережа, мы с ним уже танцевали.

– Салют, Васька! Салют, Сережа, – ответила мама Даша и, внимательно посмотрев на меня, затянулась.

– Как Машуля? – переведя взгляд на дочь, спросила она.

– Нормально, рисует, – присев на соседний лежак и положив руки на колени, ответила дочь.

– Рисует – это хорошо. Сергей, а вы пива не хотите? – снова внимательно посмотрев на меня, сказала мама Даша.

– Не понял, какого пива? – удивился я в ответ.

– Чешского, бочкового, холодненького, с раками, – промолвила она и, так же как дочь, улыбнулась одними губами.

– А где дают? – спросил я и тоже улыбнулся, немного злорадно.

– Вон в том павильоне, – повернув голову, указала своим мундштуком направление мама Даша.

– Понятно, – ответил я и уже открыто ухмыльнулся. – Только боюсь, у меня денег не хватит на раков, я ведь на пляж пришел.

– А денег и не надо, здесь коммунизм, надо только иметь «золотой ключик» с номером комнаты и все, – ответила мама Даша, меланхолично поднялась, потянулась, достала из такой же холщовой сумки, как у дочери, ключ и протянула мне.

«Сумки, видать, из одного фирменного магазина, не иначе как из „Лейпцига“ или „Ядрана“», – подумал я, взял ключ и пошел.

«Хочешь увидеть, как будет выглядеть твоя будущая жена – посмотри на тещу», – почему-то вдруг вспомнил я слова своего отца, воспитывавшего меня подшофе.

«Только вот жениться здесь никто не собирается, батя», – ответил я ему мысленно.

«Да, дама властная, знающая себе цену. По виду – не больше сорока. Фигура ненамного уступает фигуре дочери – ни жиринки, ни целлюлита, ни послеродовых растяжек, лишь грудь слабее и кожа на руках дряблее, а так – ничего, еще в строю!»

Так, рассуждая, я подошел к указанному павильону и спросил у человека в белой рубахе с бабочкой:

– Меня вот за пивом послали кровопийцы трудового народа. Где бы получить, уважаемый?

Человек, по прикиду – официант, улыбнулся сладенько и сказал:

– А номерок, будьте любезны, пожалуйста.

Он записал что-то в книжечку и сказал:

– Они уже разливное кушали, разливного больше нет – насос сломался, бутылочное будете пользовать, тоже чешское?

Я кивнул головой и сказал:

– Да, будем!

– Сколько бутылочек изволите? – спросили меня с улыбочкой.

– Три, – сказал я и тоже улыбнулся.

– А раков сколько порций? – поинтересовался халдей (так мои друзья-музыканты называли официантов, а те их, в свою очередь, именовали лабухами).

– И раков три порции будем пользовать, – еще раз улыбнувшись, отозвался я.

Он куда-то исчез, но очень скоро вернулся с посеребренным металлическим подносом, на котором уютно разместились три запотевшие бутылки пива и три порции дымящихся красных раков с укропчиком.

– Подносик и открывашку нужно вернуть побыстрее, а посуду заберут позже, – наклонив голову вправо, проговорил человек в бабочке.

– Хорошо, – ответил я и тоже наклонил голову вправо.

Подойдя к дамам с подносом на одной руке и со словами на устах «Кушать подано!», я почувствовал, что они только что о чем-то спорили и перестали, лишь заметив меня. Василина спокойно встала, взяла сумку и сказала мне:

– Сережа! Если хотите размяться пивасиком с раками, оставайтесь, а я пойду.

И, посмотрев на мать, добавила: – Утюг дома забыла выключить. – Повернулась и направилась к аллее, по которой мы пришли на пляж.

Я поставил поднос на опустевший лежак и с трагическим лицом посетовал:

– Как жаль, что не придется раков с пивом откушать, надо бежать пожар тушить – полыхает, наверное, домик…

А пока я это вещал, мама Даша безразлично завалилась на лежак и, не глядя на меня, закурила импортную цигарку, умело вставленную в мундштук.

Ну, а я двинул во весь опор за дочкой. Подошел к аллее, но Василину не увидел. Тогда, прибавив ходу, я направился к выходу из санатория, он же был и входом. Но ее нигде не было. Я побежал обратно на пляж, но, увидев, что мама Даша уже разминается пивом с каким-то мужиком, а Василины с ними нет, рванул обратно по аллее. Добежав до середины пути, остановился и сел на мраморную скамью со спинкой – в растерянности и злости. И тут увидел тропу, ведущую от аллеи в заросли. Я встал и пошел по ней. Через пару минут тропа вывела к большой белокаменной парадной лестнице, ведущей к морю. На ее ступеньках, в тени, она и сидела рядом со своей модной сумкой. Смотрела куда-то вниз. Приободрившись, я подошел и сказал: