– … А как-то нас закинуло на Уна-Муе, – с блаженной улыбкой, помахивая фляжкой с грогом, продолжала Леди.

Крок, худощавый темнокожий парень, получивший при рождении имя Камиль, нежно обнимая ее одной рукой, присвистнул.

– Не свисти, ветер призовешь, – суеверно заметила она. – Ну так вот, мы у тамошних берегов крушение потерпели. Надо было добираться до ближайшей верфи, которая – опа-на! – на другом острове (их соединяет перешеек). Делать нечего – пришлось топать по суше, насквозь. А там заросли такие, что… В общем, понятно. Продираемся мы, значит. Темень – ладонь свою впритык не увидишь. Ну а мы-то эти, как их… Носители света, нам не привычно. Остановились отдохнуть, сели, едим. И тут у того парниши, Зака, кажется, лицо ка-ак побелело, что палуба нашего “Людоеда” после масляного дела. Тычет куда-то в нашу с Ирен сторону, губами шевелит, а сказать ничего не может. Тут уж и мы услышали – шорох чего-то, знаете, как акулья кожа, по дереву. Обернулись, подскочили, и, прямо за нами – змея! Огромная, пятнистая, толстенная, собралась, как пружина. Думаю, все, пора умирать. Зажмурилась, и просвистело что-то. Открываю глаза, а змее от Иренова ножа пришел конец. Ну вот, мы…

Люк кубрика внезапно открылся и в проеме показался сам старпом.

– Не желаете ли выпить, мэм? – икнув, предложила Леди.

– Я не пью.

– Да плавали, знаем, – буркнул второй пом, снова опрокидывая фляжку.

– Бочки дали течь.

Леди выругалась себе под нос и встала уже на трап, когда Ирен холодно задержала ее:

– Пусть они выйдут первыми.

Повиновавшись (то ли из сестринского уважения, то ли из служебного), Леди вжалась в стену и пропустила матросов вперед. Я выходил последним и мне удалось уловить, что Ирен хотела передать сестре наедине:

– Я звала – где тебя черти носят?

– Раз нашла, значит, знаешь.

Леди ускорила шаг, и, оставив старпома позади, пробежала мимо меня.

В очередной раз выкачивая воду из трюма, незанятые историями второго пома матросы заметили течь. Большая проблема, учитывая чего стоило содержимое этих бочек – а если точнее, ворвань, китовый жир.

Было необходимо выкатить все бочки. Тяжелая работа, когда говоришь о размахах китобойного судна, да еще какого! Люки открыли и гарпунеров отправили разгружать трюм. Сначала все казалось сущей игрой для таких могучих людей, как наши метатели смертельной стали. Верхнюю палубу, затихшую под убранными парусами, постепенно стали заполнять абсолютно целые бочки. Скоро гарпунщики уже ползали по дну, и нам сверху были видны лишь их лоснящиеся от пота темные – у кого-то от загара, а у кого-то от природы – спины. Даже до меня, стоящего достаточно далеко, из трюма доносился затхлый жар.

Старпом оставался спокоен, со скрещенными руками стоя у вант. Леди также скрестила руки, но спокойствием она сейчас похвастать не могла. Находясь прямо за ее спиной, я наблюдал как она нервно качает ногой и иногда дергает губой. Леди, впрочем, никогда не отличалась неподвижностью и размеренностью движений. Сидя, она неосознанно трясла ногами; смеясь, с размаху ударяла по чему-нибудь, что оказывалось под рукой; а, держа публику в напряжении, имела привычку взмахивать руками, так что кто-то падал с насиженного места от неожиданности. Взор ее бегающих глаз редко останавливался на чем-нибудь дольше пары секунд. Но сейчас был не тот случай. Причину ее беспокойства я понял лишь когда она передвинула повязку с одного глаза на другой и устремилась в трюм.

– Пшел вон отсюда. Давай-давай, иди!

Вскоре на свет божий вылез Скотт. Врач не понадобился, чтобы понять, что он совсем плох. Слишком уставший, чтобы удивляться, он направился в кубрик. Старпом ничего не сказал, даже не переменился в лице.

Леди тем временем неустанно, как всегда, принялась за работу. Дела пошли заметно быстрее, и даже когда еще один гарпунер полумертвым вышел из трюма, это почти ни на чем не сказалось. Наконец Леди победоносно выкатила проклятую бочку на палубу, чуть ли не волоком вытащив Вермута.

Второй пом, точно ничего не было, пошел отмываться, по пути подцепив нескольких матросов.

– И за этот ад нам платят сущие гроши! – проворчал Алекс, маленький светловолосый матрос, чувствуя необходимость приобщиться к своеобразному подвигу второго пома. – Да, Леди?

Она вылила себе на руки ведро воды и негромко протянула:

– Да-а, грязная работенка…

– Мне казалось, она тебе нравится, – ухмыльнулся уже оправившийся Скотт.

– Ну, ты же из-за этого никому меньше нравиться не стал.

– Куда уж меньше, – подхватил Алекс и покатился со смеху.

Леди улыбнулась и, устало вздохнув, отвязала трос – ветер переменился.

– Смотри вперед, смотри за корму, смотри за погодой с подветренной стороны! – с духом затянула она.

Она часто распевала песни, причем, кажется, никогда не повторялась. Не сказать чтобы у нее был прямо уж таки мелодичный голос, но зато он будто бы исходит из широкой ее души, взмывая к самым топам мачт.

Послышались тяжеловесные шаги. Дружно обернувшись, мы увидели капитана Филлипса, спустившегося со шканцев.

Леди, в отличие от остальных, не оглянулась на капитана.

– “О нет, мы не военные, мы пираты!” – безмятежно продолжала она, одергивая рукава.

– Интересная информация, Регресар, – заметил капитан.

Я впервые обратил внимание на то, что работы на судне напряженно приостановились.

– Это всего лишь песня, капитан, – невозмутимо ответила она, собираясь пройти мимо.

– А понимаешь ли ты, что за ответственность лежит за этими словами? – настаивал он, аккуратно загородив ей путь.