Мне не справиться с ним.

И я молчу. Закусываю губу изнутри до металлического привкуса во рту. И запрещаю себе высказываться.

Истерикой и ссорой я ничего не решу. Разве что ускорю момент своего увольнения и опять потеряю дочь.

Нет! Нет! Нет!

Я обязана собраться!

Глубоко вдыхаю. До боли в горле и легких. Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и выдавливаю из себя улыбку.

— Здесь душно очень…

Боже, как предательски дрожит мой голос, а взгляд невольно опять прилипает к малышке.

Аля обращает внимание на папу, оставляет телефон и подается вперед. Пугаюсь, что она слетит с диванчика, пусть невысокого, но все же недостаточно безопасного.

Мгновение — и я оказываюсь рядом с ней. Мною управляет материнский инстинкт, а он сильнее психологического ступора. Сейчас есть только моя дочь, которую я хватаю и прижимаю к себе.

— Вадим, не оставляй дочь без присмотра на диване! — забывшись, фыркаю таким обвиняющим тоном, будто мы супруги и сто лет женаты.

Позволяю себе лишнее, но значения этому не придаю.

Ласкаю взглядом дочурку, вбираю носом ее запах, совсем другой, не Риткин, но такой родной! С трудом сдерживаю слезы, дышу часто.

Расцеловать розовые щечки хочу, однако чувствую, что Аля напрягается в моих руках. Всматриваюсь в ее растерянное личико, наблюдаю, как она поджимает губки, морщится, готовясь расплакаться. А потом и вовсе поворачивается к Вадиму в поисках защиты.

— Па, — выдает она испуганно.

Она. Меня. Не помнит.

С самого рождения Аля росла в чужой семье. Не видела меня ни единого раза. И даже не чувствовала, ведь после родов мне так и не дали ее поцеловать.

Забрали, пресекая связь между нами. Не показали, якобы заботясь о моей подорванной психике. Всем занимался Антон…

Что это было? Чудовищная ошибка или преступление?

Господи, как так вышло? И что мне делать теперь?

Сердце рвется на лоскутки от понимания того, что в итоге я — чужая тетя для собственной дочери. И что она называет мамой совершенно другую женщину. Которая ее не вынашивала, не рожала…

— Тише, Аля, — Шторм приближается к нам и садится на корточки у дивана. — Знакомься, это Снежана, — поглаживает Алю по макушке, а сам мне улыбается. — Наша с тобой помощница.

«Помощница», — бьет наотмашь.

Ненавижу…

— Снежана, ты испугалась за мою дочь, как за свою собственную, — ухмыляется босс довольно, а мне хочется залепить ему пощечину, схватить малышку и сбежать. — Но не беспокойся. Аля сама на такие невысокие диваны забирается. И слазить умеет. Она у меня хулиганка, — щелкает малышку по носику, и та успокаивается мгновенно. — Зато я теперь спокоен. Моя дочь в надежных руках, — по-доброму говорит.

Вдох.

Медленный выдох.

Вымученная улыбка.

— Вы правы, Вадим Дмитриевич, — легко киваю. — Со мной Аля будет в безопасности, — нежно, почти невесомо касаюсь пальцами крошечной ручки.

Малышка смотрит на меня с подозрением, но плакать больше не собирается.

Моя первая маленькая победа.

— Без отчества, устал повторять, — закатывает глаза Шторм. — Так, я к итальяшкам. Не безобразничайте тут, девчонки.

Чмокает в лоб Алю — и импульсивно тянется ко мне, будто забывшись. Но вовремя останавливается. За секунду до поцелуя. Обдает дыханием мою щеку — и резко поднимается на ноги.

Не оглядываясь, шагает на выход.

Как только дверь захлопывается за его спиной, я вновь впиваюсь взглядом в дочь. Она изучает меня с любопытством. Я же до конца не верю, что все это происходит со мной наяву.

Моя малышка жива.

Улыбаюсь тепло — и Аля отвечает мне взаимностью, приподнимая уголки пухлых губок.

Замечаю в углу дивана ее вещи, среди которых — розовая шапочка. Та самая, которую я видела вчера в машине Шторма.

Беру ее в руки — и невидимый тумблер щелкает в мозгу. Активирует режим безумной матери.

Подаюсь ближе к Але, аккуратно надеваю ей на голову шапочку, пряча под ней милые хвостики. Как бы невзначай провожу подушечками пальцев по нежным щечкам.

Моя. Любимая. Родная.

Не отдам никому!

— Доченька, идем погуляем? — окончательно теряю бдительность. А вместе с ней летят к чертям здравый смысл и осторожность.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, я надеваю на Алю осенний комбинезончик. Всхлипываю тихонько: у Ритки есть похожий, такой же фирмы, только другого цвета. Помню, как я радовалась, отхватив брендовую детскую вещь на распродаже. И как Антон после бурчал, что все равно это дорого и нецелесообразно, ведь ребенок быстро растет. Я же готова была стерпеть очередную ссору с мужем, лишь бы потом любоваться своей красивой булочкой.