Предложения посыпались. Лизову сразу стало ясно, что тема наболевшая, выстраданная. Продуманная каждым под себя, под свои интересы.

«Да, – подумал Виталий Ильич, – скоро так всю страну по карманам растащат. А потом Иван Калита с Иосифом Виссарионовичем опять собирать начнут. На крови замешают и на ней же склеят в кучку. Только кровь будет не коротовская, не витов-ская, не моих комсомольцев, а мужиков да баб, которым я газ в дома проводил. Старался, ругался, матерился, унижался. И до-старался. Что делать? Стратегию мне не выиграть, – продолжал осмысливать Лизов, – а вот с тактикой надо определяться, как беды к минимуму свести».

Идеи идеями, а жизнь, как пишут в прогрессивной печати, диктует свои суровые законы. И Лизов после раздумий решил всё что возможно в городе надо подбирать под себя, что останется – отдавать родственникам и друзьям.

А самое главное, ни с кем нельзя было не только не портить отношения, а как можно больше набирать себе союзников, потому что придет день, столкнутся они с Коротовым насмерть, и тогда успех решат те, кто на их сторону встанет, или не известная покуда третья сила. Поэтому надо, чтобы она была не против тебя, не бог весть откуда взявшаяся, а вскормленная и взлелеянная тобой.

И пошла в городе аренда с правом выкупа рынков, бань, парикмахерских. Пошла смена директоров коммунальных и бытовых предприятий, магазинов и мастерских. Управляющим филиалом Сбербанка стал лучший друг. С милицией связи упрочены. И постепенно штрафовать и прижимать стали по линии СЭС или стандартизации, по пожарной или экологической части наиболее слабые, уязвимые коротовские кооперативы.

«Война титанов» начиналась…

Местные лидеры, боссы, головы, номенклатурные работники, шишки, чины, бонзы, назначенцы, аппаратчики делили сферы влияния и предприятия, а обычные люди ходили на работу, радовались газу в квартирах, тому, что полегче стало купить бутылку водки или кило сахара, и не подозревали о наступающих переменах.

Эти самые обыкновенные люди иногда обсуждали выступления Афанасьева, Черниченко, Старовойтовой и Гавриила Попова, других теперь подзабытых, а тогда громыхавших с трибун деятелей перестроечного движения. Движения, двигавшего, как потом оказалось, страну в хаос, в развал, в разворовывание кучкой оказавшихся возле тогдашней власти проходимцев, всего, что трудом, кровью и многомиллионными жизнями нескольких поколений этих самых обыкновенных людей сложилось в Советскую державу.

Люди недоумевали, почему это на съезде не дают толком выступить Сахарову. «Захлопывают» старичка. Кричат, что если он такой сильно умный, то пусть катится от нас, дураков, подальше. Нам такие умные не нужны. А Сахаров пытается, тоже непонятно зачем, чего-то объяснить им. А вот чего – непонятно.

Но большую часть свободного времени, с весны до осени, люди, как прежде, работали на дачах. Зимой ходили друг к другу в гости и за стаканчиком водочки или домашнего винца говорили на любимые темы.

Так было и в этот вечер. На кухне у Кости Колесова, заведующего группой в Преображенском филиале большого оборонного НИИ, сидел его дружок Петр Григорьев, тоже кандидат наук, заведующий другой группой этого же филиала, только математик. На столе стояла вторая бутылка вина. Они обсуждали перспективы страны.

– Эта Австро-Венгерская империя не протянет и трех лет, – говорил Костя, – наш паровоз уже летит, только не вперед, а с моста, и скоро хряснется.

– Именно Австро-Венгерская, – соглашался Петр. – А хряснется потому, что керосин заканчивается. Я смотрел в закрытом журнале последние данные по добыче нефти и ее себестоимости. Удручающее впечатление.

Потом они обсудили городские проблемы. Не менее точно, чем общесоюзные перспективы, оценили расстановку местных сил и не сумели отдать первенство ни Лизову, ни Коротову.

– Оба сволочи, – определил Петр, – и примерно равные.

– А значит, – развил мысль друга Костя, – придет третий. Но кто?

– Это действительно вопрос. Как говорят американцы – темная лошадка.

– Если ее вовремя подготовить и как следует обкатать, можно сделать большую карьеру.

– Займись, – предложил Петя.

– Пошли они все в задницу.

Петр Григорьев был не чужд литературных страстей. Правда, сочинял он не стихи и повести, а вещи, по его мнению, сугубо практически полезные. Его страстью были сборники различных полезных советов. Их он собирал повсюду. Узнавал у стариков, мастеров, профессионалов своего дела, выписывал из отрывных календарей, сборников, вырезал из газет и журналов, большинство придумывал сам. Был у него на это дар.

Все советы рассортировывал на разделы, подразделы, рубрики. Методика была проста. Сначала перепечатывал или наклеивал вырезки на листы. После, как он называл, «годичной вылежки», если ценность совета продолжала держаться на высоком уровне, а особенно если кто-либо им воспользовался и похвалил результат, Петр переносил его в главную папку.

Костя поддразнивал приятеля за это увлечение, называл Страной Советов, на что Петр улыбался и каждый раз в ответ поднимал указательный палец вверх и говорил: «Считаю за похвалу».