Рамиль не говорит ни слова, молча выходит из гостиной. Кажется, за водой пошел, потому что я слышу шуршание. Черт! Черт! Твою же ж…

— Выпей, — протягивает стакан.

Поднимаю голову, встречаюсь с ним взглядом. Взволнованный. Растерянный. Рука, которой держит стакан, дрожит. Он всегда так реагировал, когда я болела.

— Не хочу!

— Лер, выпей! — снова командует.

Закатываю глаза и все-таки пью. В горле пересохло. Нужно срочно выгонять его. Срочно.

— Все хорошо? — касается подушечками пальцев моего лба. И делает это так, будто боится.

— Да. Отстань.

Отстраняется окончательно, ставит стакан на стол. Смотрит на наручные часы.

— Я утром улетаю. Надеюсь, что ты меня поймешь. А насчет сестер… Может, все-таки скажешь, в чем дело?

— А ты поверишь? — вопросительно выгибаю бровь. — Если бы ты мне вовремя поверил, Рамиль, все было бы не так. Но уже поздно об этом разговаривать. Думаю, тебе вот так круто живется. Со своей…

— Нет у меня никого, — обрывает мою речь. — И никогда не было, Лера. Я тебе никогда не изменял.

— А я изменяла, — снова истерично смеюсь. — Я поняла, что оперативник из тебя хреновый. Тест сделал? Молодец какой. Где сделал? Может, в больнице, где работает мать Милы? Или же там, где Алла? Ммм?

Прищуривается. Уголки его губ поднимаются, изображая ухмылку. Грустную такую, полную горечи.

— Лер… Сообщения… С твоего телефона Максу. Потом да, тест. Ты беременна, я же бесплоден. Снимки. Я даже разбираться не стал. Если ты будешь счастлива, то пожалуйста. Ты же так мечтала о детях. Держать тебя рядом не было смысла. С чужим ребенком. Я кретин, знаю. Я сволочь редкостная. Тебя отпустил, руки опустил. Не поверил. А теперь, как видишь, — разводит руками в стороны.

Что он хотел сказать последними словами, я даже понятия не имею. Но пусть лучше молчит.

Рамиль встает с места и пристально смотрит на меня. Хочет что-то сказать, не нет. Направляется к двери.

— Через несколько часов самолет улетает. Не нужно маме лгать. Просто приходи. Только ты сможешь ей все рассказать так, чтобы она поняла и не нервничала, — это он говорит, обуваясь. — И… Да, оперативник из меня хреновый. И муж тоже.

— Уходи, — шепчу, сглатывая ком.

Глажу живот, понимая, что ребенку тоже дам свою фамилию. Девичью. Он не будет Черновым. Потому что его отец в моих глазах с сегодняшнего дня умер.

«Я даже разбираться не стал», — эти слова добили меня окончательно.

Чертова вишня.

Пришлось в восемь вечера сходить в магазин, потому что невыносимо захотелось вишни. И лимона. Но второе опасно, потому что давление и так у меня постоянно низкое, а если и кислое буду есть часто, то головная боль убьет меня в двадцать семь лет. Это я шучу, конечно. Точнее, пытаюсь шутить, но выходит так себе.

— Лерочка, а почему к нам не приходишь? Мы тебя два дня увидеть не можем. Куда исчезла?

Бабуля Ясмина стоит у подъезда и смотрит на меня с сочувствием. Она знает, что ноги мои опухли. Еле заставляю себя ходить, иначе совсем ленивой стану. Чувствую себя неважно в последнее время. Так еще и разговор с Рамилем… Выбил меня из колеи окончательно.

— Приду. Обязательно. Но не сегодня, бабуль. Дико спать хочу, — оправдываюсь, потому что знаю, как она волнуется за меня. — А ты что здесь делаешь? Аленку ждешь?

Сегодня я не пошла на работу. Точнее, Макс запретил. У меня вроде бы отпуск, но дома не сидится. Мысли далеки от реальности. Свекровь… Единственное, о чем я сейчас могу думать. Часто гуляю в парке, дышу свежим воздухом. А в голове только она и то, что скоро роды. Совсем скоро.

— Да, ее жду, — говорит бабушка и сразу же устремляет взгляд в сторону дороги. — Что-то она опаздывает.

— Не волнуйся ты так, бабуль, — пытаюсь успокоить, но все мои слова напрасны. Она всегда так нервничает, если Аленка хоть на двадцать минут опаздывает. — Ладно. Я пойду, хорошо? Замерзла.

Поцеловав пожилую женщину в щеку, я поднимаюсь на свой этаж. Захожу в квартиру и не успеваю разуться, как слышу звонок телефона. Черт! Я его дома забыла.

Рамиль…

Наверное, они прилетели в Питер?!

Сердце снова колотится. Какое-то плохое предчувствие не дает покоя. Вообще что-то неспокойно на душе.

Ответить? Он звонит уже третий раз. Не хочу я, Господи, с ним разговаривать!

— Да, — подношу телефон к уху и слышу глубокий вздох.

— Лера… — произносит так, будто дико соскучился по мне и безумно рад слышать мой голос. — Лер, мама тебя спрашивает и больше ни единого слова не говорит. Мне в лицо даже не смотрит, что бы я ни делал и ни говорил. Прошел час, как мы приехали домой. Никого к себе не подпускает…