– Слушай, ты Костю любишь?

Ленка засмеялась и закинула толстую косу, отливавшую медью, за правое плечо. Густая чёлка не могла скрыть ехидства в каре-зелёных глазах.

– Конечно, люблю.

– И в постели он тебе нравится?

– Манюнь, что за вопросы? Ты об этом хотела поговорить? Костю обсудить? Давай тогда позовём его сюда и ты сама всё у него спросишь.

– Издеваешься? – допила вино и грохнула стаканом о подоконник.

– Нет, просто не понимаю, к чему ты ведёшь.

– Хорошо, спрошу по-другому. Ты сначала в него влюбилась или просто поняла, что с ним хорошо. Особенно…

– Ты сейчас про секс? Что было первым?

– Да.

– Думаешь, я помню? У нас было всё и сразу, – Лена приоткрыла дверь и крикнула. – Костя! Принеси нам ещё вина!

– И когда ты поняла, что всё и сразу?

– Ну… Сначала ходишь прибалдевшим. Потом накатывает. Потом хочется буквально присосаться пиявкой и не отлипать. Просто быть рядом. Готова на всё. Помню, как ревела, когда мне Костя не звонил больше часа.

– Вот срань!

Села на свободный стул и с тоской посмотрела на сестру.

– Ты что, влюбилась?

– Да не знаю я! Пока у меня только одно желание: убить его или держаться как можно дальше.

– Всё так плохо?

– Ленка, ты не знаешь какой он человек. Поверь, после встречи с таким точно знаешь, где находятся поджилки.

– Кто он?

– Я… я не знаю. Честно. Знаю только имя. И всё. Даже насчёт работы не уверена. Вообще ни в чём не уверена! Замкнутый круг какой-то. С ним страшно и херово, а без него ещё хуже.

– Что, всё так плохо?

– Ты не любишь, когда я ругаюсь, поэтому представь, что я сейчас выразилась особенно витиевато.

– Насколько витиевато?

– Настолько, что ты хочешь меня выгнать из своей квартиры.

Ленка перестала улыбаться и серьёзно посмотрела мне прямо в глаза.

– Да ты, мать, втрескалась!

– Думаешь?

– А про секс ты зачем спрашивала?

– Потому что у нас был именно он сначала. И после такого уже не хочется ни на одного мужика смотреть. Тошно. Хуже этого, я попробовала… Полное разочарование. Только и думаю, что о нём.

– Так что тебя останавливает?

– Две вещи. Первая: он действительно страшный человек, пускать свою жизнь под откос мне совсем не хочется. Вторая: кажется, в него влюбилась не я одна, но и моя лучшая подруга.

– Ты думаешь, что…

– Я даже думать не хочу, что между ними было. Кроме того, оба молчат. Он – потому что упёртый олень, она – потому что я теперь враг номер один. Мне бы понять, что вообще происходит, а они… Даже не знаю, как мне быть. Попыталась поговорить с Иркой, так она трубку не берёт. И дома её нет. Хоть с собаками ищи. А он… Чем дальше я от него, тем сильнее лезет ко мне. Звонит, приходит. Дурдом какой-то.

– И что теперь будешь делать?

– Не знаю!

Приоткрылась дверь, и крепкая мужская рука протянула начатую бутылку вина. Я вцепилась в неё и от всей души налила себе полный бокал красного, ароматного и терпкого напитка.

Делая глоток за глотком, почти сразу осушила бокал. Дёргано утерев рот, закрыла глаза и откинулась на спинку стула.

– Что в нём такого страшного?

– Он садист.

– Что? – Ленка изумлённо вытаращила глаза.

– Ну такой, знаешь, с плёткой наперевес.

Теперь моя сестра наполнила свой бокал и сделала пару торопливых глотков.

– Ты что…?

– Нет, брось. Если бы я такой была, то сейчас с тобой не разговаривала.

– Сейчас ты понимаешь, во что я вляпалась?

Лена вновь приоткрыла балконную дверь и хрипло крикнула:

– Кость! Неси Бакарди…

***

Ноги плохо слушались, то и дело промахиваясь мимо ступенек, я хваталась за Костю, который почти по-отечески вёл меня к моей квартире.

– Ну ты, Манюнь, даёшь. Вы что, решили с Ленкой установить новый мировой рекорд по содержанию крови в алкоголе?

Хмуро посмотрела на ехидно улыбающегося мужчину и пожалела, что не могу заехать ему кулаком в лицо. Злобно ухмыльнувшись в ответ, качнула головой.

– Издевайся…

– Да незачем. Тебя и так весёлая ночь ждёт.

Это точно. Хорошо, если вообще смогу уснуть.

Костя приподнял меня и, покрепче обхватив за талию, сунул ключ в замок. Дверь скрипнула, нехотя открылась и мужчина прямо в одежде, не раздеваясь затащил меня внутрь. Довёл до кровати и уложил на спину.

– Извини, раздевать не буду.