И я на тебя, читатель, никаким таким своим авторитетом здесь давить не буду. Несмотря даже на то, что на обложке книги этой все-таки моя фамилия пропечатана, а никак не твоя. Я тебе предлагаю самому к каким-то для себя выводам прийти. Тем более, что материалу — информации, то есть, к размышлению — я тебе насыпал, как ты и сам видел, от души.

Я лишь со своей стороны отмечу, что слово, вскользь нами пару раз задействованное, каким-то нежным камертоном на каждую из этих историй во мне откликалось. Находясь, стало быть, с представленными ситуациями в определенной гармонии.

Одно— единственное слово: ПРИЗВАНИЕ.

И тут уже вопрос для меня будет десятый, каким образом к доминанте этой среда либо генетика приложились. Потому что иные тут сферы в игре — высокой спиритуальности. Ибо — призвание. Зов, то есть, души. Стратегическая жизненная позиция. С последующей, конечно, самореализацией — это уж как водится.

Химически чистым вариантом этой ситуации представляется мне история трех приятелей-воров, проживавших в Расселвиле, штат Арканзас. Все трое явно были не из тех, что к зову души глухими остаются и таланты свои подленько в землю зарывают. И в профессии своей избранной трудились они на полный рабочий день — всю, понятное дело, пятидневку.

И вот воров, конечно, много. Но та троица выделялась своим, я бы сказал, онтологическим даже отношением к многократно упомянутому призванию. Так они себе постановили, чтобы жизнь свою ни одной честно приобретенною вещью не запятнать. Ни в самой то есть малости. Без унижающих человеческое достоинство компромиссов.

Ну, оно понятно, вор, даже и такой убежденный, попадаться хотя бы время от времени должен. Попалась и эта слаженная бригада. И вот какая картина при раскрутке дела ихнего обнаружилась.

Жили они себе в собственном, всем троим принадлежавшем доме. В хорошем, между прочим, доме. Не какая-то там хаза была — жилище. Три спальни — по штуке на брата, гостиная, кухня, подвал оборудованный. Ванных комнат две — с двумя же сортирами.

И все до гвоздика, до крючочка в том доме волшебном было — ворованное. ВСЕ. Балки, доски, черепица, фанера, обои, краны, унитазы, вешалки, ручки дверные. А равно и внутри: мебель, электроника, телефоны, даже чашки чайные с ложечками. До последнего поганого веника включительно. Не говоря, конечно, об одежде с обувью — это уже само собой подразумевалось.

И если это не верность единожды принятому на себя долгу, если это не страстное своему призванию служение, если это не громогласный отклик на зов собственной души — то я уж и не знаю. Пусть мне тогда попробуют вот эдакий рыцарский роман занюханной средой объяснить.

Эх, ребята, сколь еще можно было бы о предмете этом толковать… Я уж и жалею, что отдельную книгу об ихнем брате не затеял. А так — сами понимаете, что формат обязывает. Еще ведь по плану и про тех, что по другую сторону шахматной доски, рассказать полагается.

Что, опять-таки, в какой-то мере утешает. Ибо, как нельзя рассказать о воре с бандитом, не поминая полицию — так ведь, соответственно, и наоборот. Так что с кем другим — а с уголовником нашим мы еще всенепременно встретимся.

Но прощаясь с ним, так сказать, в принципе — хочу я все-таки сделать это если и не на ноте сострадания («о бедном воришке замолвите слово»), то, во всяком случае, понимания. Которое у нас возникнуть должно в результате некоторых вполне бесстрастных сравнений.

Вот ведь до чего грозная картина — банк, кассир, руками дрожащими купюры отсчитывающий, посетители, от страха онемевшие. И он — мрачная фигура с пистолетом в не ведающей жалости длани, в маске или без. Руки вверх — и деньги на бочку.

Все так — и все правда. А вот вам и филейный такой кусочек на другую чашу весов. В той самой Америке, которой мы тут в основном — так уж оно получилось — занимались, такую вот статистику подбили. В результате мошенничества и приворовывания самих же банковских работников (включая, конечно, и того с дрожащими руками кассира) в Соединенных Штатах в период с 1950 по 1971 год по миру пошло… СТО БАНКОВ. Рухнув в самое тотальное — и совсем не «левое», а очень даже настоящее — банкротство. И я тут не к тому, чтобы того Робин Гуда с пистолетом оправдывать — но по их, грабителей, вине ни один банк до сих пор не сгорел.

И если мало — так вот вам еще. Это уже в наши с вами девяностые. За произвольно выбранный шестимесячный период коммерческие банки в тех же Штатах потеряли в ПЯТЬ раз больше опять-таки от внутреннего приворовывания и мошенничества, чем от всех вместе взятых ограблений.

«О бедном воришке замолвите слово…» Вот оно, слово. Веское слово науки статистики. И не в том оно, конечно, тут плане, что он уже вовсе и не вор, но в том, что именно так и есть — воришка. А воры — или еще точнее ворюги — себе и дальше, полицией спасенные, трудятся.