Затеяли они там — и мощно, между прочим, затеяли — с проституцией бороться. Не знаю, чем уж таким особым дамочки с тротуара городу насолили, но вот взялись за них круто и всерьез. Операции стали проводить одну за другой. Подъедет такой, скажем, сержант в штатском к девице, а она к окошку водительскому наклоняется и — дескать, не желаете ли поразвлечься на полное ваше усмотрение. Что он аккуратно на магнитофон и записывает.

Ну, поналовили девиц этих, сперва в КПЗ, конечно (уж не знаю, как там они в Америке — в отличие от Новой Зеландии — с пожарниками уладили), а потом уже и в суд. Дескать, так и так, такая-то конкретная дамочка предлагала такие-то и такие-то непечатные услуги.

А суд — и ведь часто оно у них там бывает — с полицией сотрудничать наотрез и отказался. Мало ли, суд сказал, что там эта дамочка предлагала. Раз, суд сказал, до самого деяния не дошло, стало быть, и преступления нету.

Тут, конечно, полиция оказалась в самом пиковом положении. Потому что, с одной стороны, кампания идет, и проституток ловить да сажать надо. С той оговоркой, что пока обещанный сладкоголосой сиреной секс не состоялся, так ее, паскуду, и не взять. А с другой стороны, устав полицейский строго-настрого вот это вот самое — тем паче с проститутками и в разгар, можно сказать, трудовой смены — запрещает. Опять же возникает хорошо знакомый нам порочный круг.

Нашли, конечно, решение. И как всегда — гениальное в своей простоте. Постановили для самого акта нанять фрилансера — внештатника, то есть. Уж не знаю, на почасовую ли там оплату, или на неполный рабочий день. Чтобы он, значит, на себя самую грязную (или, по иным оценкам, самую приятную) часть работы и взял.

Для чего и наняли некоего Роберта Бердью, до того оттянувшего пару сроков за изнасилования. И я так думаю, не с бухты-барахты ведь взяли. Искали, должно быть, такого, чтобы в самый ответственный момент не подвел. Ну вот такого — по всем статьям проверенного — и нашли.

И, конечно, крепко потом стражи порядка обижались, когда газетчики да вся прочая братия историю эту до небес раздули.

Между прочим, часто они — суды эти — поперек благородной работы наших героев становятся. Так и норовят к мелочи какой-нибудь придраться, да все изящно выстроенное здание обвинения и порушить.

В Англии вон — совсем недавно — поймали одного такого преступника, в городе Донкастер. Он там, этот Мартин Камара, вроде кого-то грозился изувечить — а, может, и более суровыми действиями угрожал. Ну, повязали, конечно, в каталажку сунули. И теперь по всем правилам полагалось, чтобы свидетели на преступника официально указали. Пальцем. Дескать, да, вот этот вот именно и был. И не какой-то там другой.

Для данной цели обычно предполагается выстроить «лайн-ап» — такой, то есть, ряд людей, среди которых и арестованный находится. И ежели свидетель именно его из такого ряда вычислит и пальцем укажет — значит, не врет свидетель, действительно видел гада, и дело можно спокойно в суд передавать.

Ну, стали они этот «лайн-ап» — ряд с людьми для свидетельского опознания — готовить. Тут-то и вышла некоторая заковыка, поскольку обвиняемый Мартин Камара был негр. А в английском городе Донкастере у полиции негров как раз под рукой и не оказалось. (Сразу видно, не в Лондоне дело было.)

Но такого, конечно, не бывает, чтобы полиция выход не сыскала. Тут же вызвали художника своего полицейского, и он тем семерым, которых вместе с Камарой в рядок полагалось поставить, физиономии загримировал. После чего свидетель, как положено, всех их рассмотрел неспешно — и в Камару пальцем ткнул.

И вот суд всю эту с блеском задуманную и проделанную операцию похерил к чертовой матери. Что интересно — даже не прибегая к такому популярному нынче аргументу, как расизм. Просто, как выяснил суд, художнику сказали личности отгуталинить — и с этой задачей он справился на все сто. Насчет рук, однако — ладоней, в смысле — никто не заикался, отчего и оставались они в той ситуации белыми. У всех — кроме, конечно, Мартина Камары, у которого все части тела в должном цвете пребывали, как вы понимаете, от рождения. И получается, что не слишком над своим ответом свидетель и потел.

Так что в целом не такая уж сиропная жизнь у полиции выходит, поскольку бороться ей приходится не только с преступниками как таковыми, но еще и с судами или, скажем, пожарниками. А то ведь — и с самим законом.

В Нью— Йорке приняли они как-то такое решение -верховный суд штата, между прочим, заседал — чтобы женскому полу разрешить до пояса оголяться. Если кто очень уж жаждет, конечно.

Потому что — так суд постановил — иначе получалась дискриминация, когда мужик с голым пузом или там грудью обнаженной по улицам дефилировать может, а сильному полу, дамам, то есть, это почему-то и не моги. Что в эпоху прогрессирующего феминизма и повального шествия богиньки Демократии по планете выходило едва ли и не преступно.

Ну, постановили, значит, чтобы до пупа — и там, допустим, на ладонь еще ниже — оголялись все, кому приперло. После чего досужие писаки тут же на полицию нью-йоркского метрополитена накинулись. Она, эта полиция, вроде как яростнее других прочих с голотелесностью до того боролась. И домогались теперь писаки выяснить, каковы же будут действия той же полиции в виду радикально изменившегося законодательства.

Спикер полицейский, конечно, на той пресс-конференции хмуро выглядел. Но, сказал, за то, чтобы чувство приличия поруганию не подвергалось, бороться мы все равно будем. Не взирая даже на закон. Который, сказал, мы тоже будем — потому как обязаны — выполнять.