— Я даже не могу это произнести. Еще раз, что это было — онамото… что-то.

Я рассмеялась и на этот раз произнесла медленнее.

— Ономатопея.

— Красивая и умная.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что ты и красивая, и умная

— Забавно, ведь двадцать минут назад ты думала, что я ничего не понимаю в мужчинах.

Я сразу же захотела пнуть себя за то, что вспомнила тот неловкий инцидент с его эрекцией.

— Ты просто очень невинна в своих мыслях. Ты доверяешь людям, которых только что встретила, и это говорит мне о том, что ты никогда не встречала настоящего зла.

— Не встречала.

— Это мило, и я одновременно польщен и встревожен тем, что ты так легко доверяешься людям.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него.

— Я доверяю тебе.

— Я знаю. Но я не уверен, что тебе следует это делать. В данный момент я даже не уверен, что могу доверять самому себе.

— Если бы ты хотел причинить мне боль, ты бы уже сделал это.

— Видишь, ты делаешь это снова. Ты даже не представляешь, как ты прекрасна и соблазнительна. Меня поражает, что ты так храбра рядом со мной.

— Ты тоже довольно бесстрашен рядом со мной.

Он усмехнулся.

— А почему бы и нет?

— Что, если бы я решила использовать тебя в сексуальном плане, пока ты спал?

— Я бы был не прочь.

— Ладно, это плохой пример, но я могла бы украсть твой беспилотник или что-то в этом роде.

Он помассировал заднюю часть моих коленей и переместился к бедрам.

— Ты слишком мила для этого, и это все равно не сработало бы.

— Почему?

— Потому что ты не знаешь, как управлять беспилотником, и тебе потребуется отпечаток моего большого пальца, чтобы запустить двигатель.

— О, ладно, тогда не бери в голову, но я просто говорю, что ты, кажется, тоже мне доверяешь.

— Потому что ты не можешь причинить мне боль.

— Это неправда. Я могла бы привлечь к себе внимание на турнире и сказать, что ты прикасался ко мне. Помнишь твои утренние слова о том, что тебя не должны убить?

Он вздохнул.

— Справедливое замечание.

Поскольку он массировал внутреннюю поверхность моих бедер, я автоматически раздвинула ноги шире, чтобы дать ему место. Это заставило его сбиться с ритма и слегка застонать.

— Ты был прав, Тайтон.

— Я всегда прав, но о чем ты говоришь?

— Твои руки отлично подходят для массажа. Мне нравится.

— Хорошо.

Он продолжал массировать меня, а потом спросил тихим голосом:

— Насчет массажа внутрь и наружу. Ты хочешь, чтобы я это сделал?

Его руки поднялись выше, и что-то странное начало происходить с моим телом.

— Это странно.

— Что «это»?

— Только что я почувствовала щекотку.

Я рассмеялась: мне показалось глупым, что я так реагирую на массаж, который до этого делала сотни раз.

— Ты имеешь в виду, когда я сделал вот так? — Он крепко ухватил меня за внешнюю сторону бедра, а другой рукой скользнул вверх по внутренней стороне бедра, чтобы остановиться в миллиметрах моего самого чувствительного места.

— Ощущения совсем другие, когда ты это делаешь. Может быть, это потому, что я для тебя не просто еще один клиент.

— Черт возьми, ты не просто клиент.

— Я пытаюсь использовать это для книги. Я думаю, Дейдра и Марк могли бы начать с массажа, который перерастет в нечто большее.

— Это было бы горячо.

— Я просто не уверена, что жители Родины восприняли бы это правильно. Я имею в виду, что массаж настолько распространен и несексуален у нас, что читатели просто могут ничего не понять.

— Даже если его рука поднимется так высоко? — рука Тайтона остановилась на пути вверх, кончики его пальцев коснулись моих трусиков.

— Ты ничего не делаешь, только прикасаешься к ткани там. Может быть, мы лишены чувствительности, но я чувствую, что потребуется гораздо больше, чтобы моя аудитория почувствовала во всем этом эротику.

— Тогда он мог бы снять с нее трусики.

— Я не думаю, что это имело бы значение. Люди всегда остаются голыми во время массажа дома.

— Что, если бы он сдвинул ее трусики в сторону, вот так? — я почувствовала, как Тайтон пошевелил пальцем под тканью моих трусов.

— Я не знаю.

Его дыхание изменилось, и он стал смелее, крепче сжимая мои бедра и раздвигая мои ноги.

— А что, если бы он попробовал ее на вкус?

Моя бровь приподнялась, и я продолжала смотреть на него.