— В общем-то, я это и сделал, — признался тот.

— Это надо заесть, — решил Дэш и полуобернулся к повару. — Брат, сделай еще! Да? Так и что?

— Ты не лопнешь? — поинтересовался Илья, комкая обертку от первой порции и кидая ей в него.

— Э, не, брат. Любое стремное событие нужно заесть, чтоб переварилось без проблем. Легко и комфортно, понял, брат?

— Так легко и до колобка дозаедаться, со “звериной”-то жизнью.

Пони изогнулся вопросительным знаком, с прискорбием разглядывая свой отсутствующий живот.

— Не, брат, вот как раз со звериной — хрен разожрешься, — он встал, потянулся, сходил за своей шаурмой и, откусывая, с набитым ртом разрешил. — Ну, рассказывай, давай, уже. Что там у тебя?

— В д-трамвае он был, — Илья поддержал себя укусом второй порции шаурмы, которая была, как раз, “с этим вашим фалафелем”. Оказалось на удивление вкусно, Пони не соврал, хоть и было больше похоже на ролл, чем на, собственно, шаурму. — Сказал, что мой незадавшийся двойник хочет со мной поговорить, и выдал некие “ключи” в знак обеспечения доверия, четыре штуки.

— Покажь.

Одной рукой не выпуская еду, второй Илья слазил в карман и осторожно достал упакованные в салфетки пластинки.

— Я так понял, они типа монет Войны, но только не Всадником сделаны?

— Ага, а авторами заслона, — подтвердил Пони, наклонившись поближе и разглядывая ключи с расстояния пять сантиметров. — Да, вроде как, обычные ключи. Зато теперь точно ясно-понятно кто барьер построил.

— А кто вообще такой Шторм? — задал Илья давно мучавший его вопрос. — И откуда ты его знаешь? Ты же знал, как его зовут и что он за мной бегает, когда меня предупреждал.

— Так не в вакууме ж он бегает-то. Там кто из тенекошек его засек, здесь какой альде из тех, что постарше. А уж как его зовут — это я не знаю. Штормом его тенекошки обзывают, и я за ними. Потому что, они говорят так, от него грозой пахнет, вот как.

— От него пахнет войной, — автоматически поправил Илья и задумался: так или иначе, но какое-то под-реальное, суб-реальное ощущение от Шторма было в самом деле похоже на то, что излучала Маша-Война. — Он может иметь отношение к Войне? — осторожно предположил он вслух.

— Надо спросить. У него. Раз он ни в кое-то веки разговаривать решил, да. Обычно он просто проносится и все, туши, брат, свет. Кто-то даже так говорил, как присказку, мол, “прямо как Шторм проехался”.

— И давно он… проезжается?

— Да, брат, мне откуда знать особо? Когда я с Бледом познакомился, это, значит, года два назад, Шторм уже Штормил. Блед за ним одно время бегал даже, пытался поймать и изучить, но он хитрый, Шторм-то. Захочешь его отоварить — сам отоварит по самое то самое. Бледу, конечно, попробуй отоварь, но тут уже, вроде как, па-ри-тет, — по слогам выделил слово Пони. — Кстати вот, про Бледа.

Он пошарил в кармане и поставил на столешницу небольшую деревянную шкатулку. Илья бросил на нее мимолетный взгляд и тут же вернулся к ней глазами, не очень доверяя собственной памяти и чувствуя, как потихоньку съезжает, уже в который раз, и без того уже несколько набекрень нахлобученный чердак.

Крышка шкатулки была, кажется, именно тем предметом, который Илья видел во сне в руках у белого человека. Здесь было и углубление, и разделенное пополам солнце, и ангелы по краям, трубящие о конце света. Илья опасливо посмотрел на это все еще разок и осторожно немного отодвинулся.

— И причем тут Блед?

— Вчера тенекот вернулся от него, огромный, как халк, приволок вот. Это, брат, шкатулка Пандоры.

— В смысле, “пандоры”? — уточнил Илья, который прекрасно помнил, что такое представлял собой ящик Пандоры в мифологии.

— Это вот это вот, брат. Это если Всадник проснется, можно попробовать все равно вроде как справиться. Даже если совсем сфейлил.

— И запихнуть Всадника в ящик? — уточнил Илья с ощутимым недоверием.

— Не, беды и несчастья, вот как. Ты что, необразованный совсем?

— Я знаю, что такое ящик Пандоры, — с достоинством отозвался Илья. — Но у вас тут и про “Апокалипсис” забудь, и ослиные уши царя Мидаса на самом деле эльфийские, и вообще.

— Ну, в общем, вот. Это оно. То самое. Если что — у меня.

— Ты так говоришь, как будто я могу попытаться его использовать без тебя, — фыркнул Илья.

— Ну, брат, а что, если меня убьют-то? — совершенно тем же несерьезным тоном спросил Дэш. — Придется же, да?

— Да ну тебя, — отмахнулся Илья. — Я эту крышку, кстати, сегодня во сне видел. Ее, Аилиса и белого мужика такого, — сказал, и яростно замолчал, чувствуя себя изрядно по-идиотски. Какое значение тут имели его сны? Просто ложное дежавю приключилось, вот и все.