Сара ввела его в местное общество, где его статус не был чем-то диковинным. Она открыла ему глаза на их тайное сообщество существ, которые лишь выглядели как люди. Со временем Лекс, как и Эмили, за версту начал видеть «других», таких, как Хилли – огромный, неторопливый гризли, Тедди с его неловкими улыбками и удлиненными клыками, Лерой, который читал людей, словно открытую книгу. И всех остальных, живущих по законам их слоя, иначе ордер и смерть, второго не дано в этом мире. Спецслужбы строго следили за такими, как они, и их популяцией. В современном мире оборотень и чихнуть не мог, чтобы не вызвать пристальное внимание людей в черном. И они были совсем не такими, как показывают в голливудских фильмах.

Хуже них были только рейнджеры, которые гонялись за ордерами по всей стране, чтобы иметь возможность завалить очередного провинившегося перед властями и собственной расой. Официальный контроль над численностью поголовья вампиров, оборотней и прочей нечисти вели только в шести штатах: Вашингтоне, Нью-Йорке, Калифорнии, Техасе и Луизиане. За последний штат следовало поблагодарить вампиров, которые пару сотен лет назад хорошо пустили корни на этой земле. Мелкие кровопийцы плодились как кролики, потому что, в отличие от оборотней, могли обращать любого недопитого досуха человека. Стать оборотнем можно было, лишь родившись таковым.

Только в Бангоре промышляло по меньшей мере три ведьмы. Вампиров в городе было настолько много, что они даже имели свой клуб, но не брезговали ходить в те места, где легко могли пересечься с ликанами, такими, как сам Лекс. Второсортные романчики не преувеличивали любовь тех и других, но вампиры всегда придерживались собственной выгоды, а не сомнительных правил чести. Многие торговали своей кровью так же активно, как и пили чужую. Кровь вампира всегда была панацеей от любых невзгод, главное, как ее употребить. Она могла усилить эффект лекарств и излечить даже рак, сделать из дешевой наркоты амброзию, усилить действие виагры без приапизма, подарив невероятный оргазм, и многое-многое другое.

Из оборотней Лекс знал от силы человек двадцать, не считая Хилли; в основном это были волки. Их всегда было больше, и они держались особняком. В некотором роде он их понимал и тоже старался избегать, но иногда на охоте сталкивался с волками нос к носу, и тогда уже побеждал самый быстрый и сильный.

Юное потомство Хилли тоже грозило пополнить численность оборотней. Но не всегда от человека оборотень мог получить продолжателя его генотипа. Поэтому оборотни сводились зачастую в рамках вида, но и таких случаев, как у Лекса, было немало.

Ребенок Питера мог стать оборотнем, но он сам им не был. Для Лекса это было неважно, но Питер явно отнесся к своей обыкновенности слишком болезненно. Последние два года перед уходом он много читал и искал город, о котором говорила их мать в своих странных сказках. Сара твердила, что он не существует. Хилли высмеял саму возможность возникновения подобного места. Лерой категорически отрицал правдивость историй, которые ходили вокруг этого легендарного города, в котором нет подпольной жизни, нет людей и руководят «другие». Убежища, в которое может прийти любой за помощью.

Хотелось все-таки верить, что на этой земле существует хотя бы одно справедливое место.

Лекс остановился у входа в парк. На улице уже успело стемнеть, сбоку ощущался холодок ауры преследователя. Лекс посмотрел вперед за изгородь, Чад подошел поближе и застыл в той же позе, в которой стоял за спиной своего хозяина. Лекс не любил троллей из-за их тупости и щенячьей бездумной преданности.

Такого, как Чад, сложно принять за понятливого собеседника.

– Иди домой, – все-таки сказал Лекс, не особо надеясь, что тот послушает.

Чад кивнул и отошел подальше, видимо, чтобы выдержать дистанцию и обмануть его. Но для Лекса не имело значения, как далеко Чад отойдет. Сам факт того, что это никогда не закончится: слежка, давление и запреты, – бесил неимоверно. Хотелось со всей силы ударить в стену, чтобы руку окутала боль и отрезвила его хотя бы на минуту, но вокруг были только чертовы деревья и прозрачная изгородь.

Холод постепенно начинал пробираться под одежду, и ему отчаянно захотелось в лес. Прочь из города, прочь из этой тюрьмы.

***

Проснулся Лекс от нарастающего с каждой секундой звука будильника и тут же сел. Слишком резко, приподыматься рывком после всего выпитого накануне явно не стоило. Лекс посмотрел на свои ноги и грязно выругался – весь низ простыни был измазан в земле.

– Твою ж мать! – добавил он, когда увидел на коврике рядом с кроватью истерзанную тушку. За все то время, что прошло со смерти тетки, Лекс впервые принес еду домой. И это был долбаный дохлый кролик, а не какой-нибудь шуршащий пакет из фирменного ресторана. Восхитительно.