– Мне кажется, я должен кое-что сказать вам, Эммелайн.- Сердце Валентина тяжело забилось, как во время разговора с Джози в коттедже.

Ее глаза расширились. Она выжидательно посмотрела на него.

– Но прежде всего,- продолжал он,- я хочу знать, есть ли у вас какие-нибудь подозрения насчет того, кто убил вашего брата?

Эммелайн вздрогнула.

– Нет!

– Вы имеете в виду, что не хотите об этом говорить?

– Вы сочтете меня безумной, Валентин, если поведаю вам обо всех моих диких фантазиях. Но после смерти Джона весь сегодняшний день у меня не выходит из головы, что это было самоубийство.

Валентин с удивлением посмотрел на нее.

– Как странно, что вы это говорите, Эммелайн! Меня самого весь день преследует та же мысль. Я знаю, что это невозможно, но...

– А вы уверены, что это невозможно?

– Абсолютно уверен. Никто не мог сам себе нанести такую рану. Это очевидно.

– Это не было очевидно для вас вчера ночью, когда вы вошли в будуар и обнаружили его там.

– Да, но... я не обследовал его внимательно и вообще не думал о таких вещах. Мне казалось само собой разумеющимся, что Джон застрелился. Но полиция сразу поняла, что это не так, и ваш отец, по-видимому, тоже. Не хочу вдаваться в подробности, но вы можете поверить мне на слово, что Джон не покончил с собой. Прежде всего, пистолет лежал возле его левой руки, а он не был левшой. Разумеется, я этого не знал.

– Должно быть, вы правы,- промолвила Эммелайн.- Но понимаете... я разговаривала с ним незадолго до того, как это случилось.

– Да, я знаю.

– Знаете? Вам рассказала Ева?

– Нет. Я ведь не видел ее,- напомнил он.

– Да, вы говорили. Тогда кто же...

– Секретарша - мисс Рейн.

– О!

– Похоже, она привыкла подслушивать. Хотя я не думаю, чтобы она слышала ваш разговор.

Эммелайн вздохнула.

– Вполне могла слышать, хотя разговор был сугубо личным. Не думаю, что могу повторить его даже вам. Но я хотела сказать, что Джон говорил о самоубийстве. Я не принимала это всерьез - настоящие самоубийцы редко сообщают о своих намерениях заранее.

– А как он оказался в будуаре вашей матери?

Эммелайн выглядела удивленной.

– Не знаю. Разве это важно? Мне и в голову не пришло спрашивать об этом. Джон часто приходил туда полежать на диване - ему было там удобно. Полагаю, он пошел туда спрятаться от Евы, так как был слишком... ну, вы видели его за обедом. Трезвым его нельзя было назвать.

– Вы видели, как Джон входил в будуар? Или он позвал вас туда?

– Мы встретились снаружи. Джон сказал, что хочет поговорить со мной. Мы вошли в будуар, он закрыл дверь и лег на диван, а потом начал говорить о том, как подвел всех и загубил собственную жизнь. Джон заявил, что виноват в гибели Чарли и смерти Джейн, хотя он всегда о ней заботился, но подсознательно желал от нее освободиться. Он сказал, что ее лицо и голос особенно один ужасный крик - постоянно преследуют его. Джон не мог себя простить, но не был уверен, что в аналогичных обстоятельствах снова не поступил бы так же... Мы оба были очень расстроены - я никогда не видела его в таком состоянии. Я не знала, что он так переживает, хотя думала, что понимаю его лучше других.

– И что вы ему сказали?

– Я сказала... Валентин, могу я вам доверять?

– Конечно, Эммелайн.

Она снова протянула к нему руку, и он ободряюще сжал ее.

– Джон говорил, что Ева не любит его и никогда не любила по-настоящему, но держала его в своей власти, а теперь... ну, очевидно, переключила внимание на вас.

– Господи!- воскликнул Валентин.

– Я пыталась успокоить Джона,- продолжала Эммелайн.- Я сказала, что у вас нет дурных намерений, что вы скоро опять уедете и Ева придет в себя. Джон засмеялся. Вы знаете его неестественный смех, похожий не то на лай, не то на кашель. Он ответил, что все пойдет по известному образцу и что дело не ваших намерениях, а в том, чего хочет Ева. Потом Джон добавил, что это не важно, что он устал от жизни, а больше всего от самого себя. У него был пистолет нашей матери, который он взял из ящика ее бюро. Я забрала его, и он заплакал. Это было ужасно!

Я сказала, что у него есть выход - отказаться от Евы и уехать. Но Джон ответил - и это было хуже всего,- что он не в силах от нее отказаться, пока жив, что не может изгнать ее ни из своих мыслей, ни из своего сердца. Жить без нее он не в силах и готов скорее поступить, как Чарли Полл. По его словам, это было бы справедливо - жизнь за жизнь, и что будет так же справедливо, если его место займет брат Чарли Полла.

Я говорила все, что приходило мне в голову, но Джон не обращал внимания. Сомневаюсь, что он меня слышал. Я напомнила ему, что у него есть Джози, но для него ничего не имело значения, кроме Евы. Пистолет все еще был у меня в руке, и я подумала, что Джон не сможет повредить себе, пока его не заполучит, и если я позволю ему говорить, он устанет и отправится спать. Думаю, так бы и случилось, если бы не вошла Ева. Она начала пилить его за то, что он слишком много выпил и унизил ее своим поведением. Джон почти не отвечал, а Ева никак не могла угомониться. Я и не знала, что она в состоянии быть такой... грубой. В конце концов, я оставила их вдвоем, выйдя через другую дверь в "пороховой склад". Не думаю, что кто-то из них это заметил. Я положила мамин пистолет в один из ящиков в "пороховом складе" и вернулась сюда. Сцена потрясла меня до глубины души. Я винила себя за то, что не унесла с собой пистолет, но думала, что там он спрятан надежно. Вероятно, Джон слышал, как я открываю и закрываю ящик...- Эммелайн оборвала фразу.Видите? Я не могу отделаться от мысли, что это самоубийство. Но я должна верить вам, когда вы говорите, что это не так.

– Безусловно, должны. Но я хочу спросить вас об одной мелочи. Когда вы были в будуаре, вы заметили где-нибудь ракету?

– Да. Она лежала на маленьком столике возле этой жуткой статуэтки из слоновой кости.

– Вам не нравится Куан-Йин?

– Нет и никогда не нравилась. Она считается богиней милосердия, но, по-моему, у нее жестокая улыбка.- Эммелайн освободила руку и встала.- Что вы собирались мне сказать?

Валентин набрал воздух в легкие.

– Думаю, я знаю, кто убил вашего брата.

Лицо Эммелайн являло собой застывшую маску ужаса.

– Знаете?

Он кивнул.

– То, что вы мне рассказали, подтверждает это.

– Но... у вас нет доказательств!

– Я добуду их до завтрашнего утра - во всяком случае одно. И воспользуюсь им.

– Но вы еще ничего не предприняли? Не сообщали полиции?

– Нет. Я должен провести последний эксперимент.

– Что еще за эксперимент?

– Увидите. В наши дни наука способна на многое.

– А вы говорили об этом кому-нибудь еще? Например, Люциусу?