Так случилось, что, когда чудодеи часто отвергались и один за другим бесславно покидали дворец, Бадмаев сохранил свое высокое положение и доверие до самого свержения царского режима. В длинной веренице сменявших друг друга «прорицателей» и «юродивых» тибетский волшебник в белом халате и высокой шапочке оставался значительной личностью. В истории российской политики было время, когда не только царская чета, но и министры, и государственные чиновники находились под влиянием Бадмаева, и множество важных решений принималось по указаниям его «тайной науки».

Этот удивительный человек был родом из Забайкалья, сыном бурята, вырос в степи, позднее учился в гимназии в Иркутске, затем поступил в Петербургский университет, где изучал языки китайско-монгольской группы. Только тогда он обратился в православную веру и сменил бурятское имя Шамзорон на русское Петр Александрович. Его крестным отцом был сам император Александр Третий, к этому времени открыто признававший особые способности молодого человека. Покровительство государя дало ему бессрочное право входа во дворец и привилегию писать непосредственно монарху. В 1875 году, по окончании университета, он перешел на государственную службу и занимал пост в Министерстве иностранных дел; одновременно с этим преподавал в Петербургском университете монгольский язык. Ему постоянно поручались специальные доклады политического содержания, когда речь шла о точном знании восточно-азиатских отношений; в дневниках Николая Второго можно найти много упоминаний об этом. Например: «После завтрака у меня была беседа с Бадмаевым о положении в Монголии».

В период русско-японской войны Петр Александрович Бадмаев был послан на родину с поручением склонить Монголию на сторону России; для подкупа ему было выделено двести тысяч рублей. Он успешно, с величайшим мастерством выполнил задание, хотя завистники утверждали, что он сумел сделать это, не пуская в ход взятки, и двести тысяч рублей положил в собственный карман.

Шамзорон Бадмаев уверял, что еще в родительском доме приобрел основные знания «тибетского волшебства и врачевания», так как эта наука передавалась в его семье с древних времен из поколения в поколение. Его старший брат Салтин занимался «восточной медициной» и с шестидесятых годов заведовал в Петербурге «тибетской аптекой», имевшей тогда довольно немногочисленную клиентуру. Петр Александрович стал совладельцем аптеки, и благодаря ему дело начало процветать.

Вскоре Петр Александрович далеко обогнал своего старшего брата, и, когда он сам принял руководство аптекой, этот незаметный угловой магазинчик разросся. Слава о чудо-лечебнице Бадмаева распространилась очень быстро, и вскоре к нему начали стекаться клиенты из всех общественных слоев, мечтавшие вылечиться.

Его приверженцы утверждали, что он может удивительным образом снять постоянную изматывающую боль, что его методы лечения особенно оправдывали себя в «тяжелых случаях длительных нервных заболеваний, душевных недугов и расстройств женской психики». Лаборатория Бадмаевской лечебницы была оборудована по всем правилам «тибетского чудодейственного врачевания». Доступ в это помещение имел только сам учитель, и там, в полном уединении, с помощью химических приборов и таинственных заклинаний, приготовлял различные снадобья: «настойку из осоки, экстракт черного лотоса, тибетский эликсир жизни» и другие порошки, и бальзамы. Он завел собственную картотеку порошков, настоек и микстур с таинственными магическими значками, открывшими посвященным способ приготовления, но только сам учитель мог расшифровать эти иероглифы, и взору людей, захвативших после революции его лабораторию, предстало нагромождение непонятных названий, запутанных записей и бесполезной аппаратуры, ключа к которым у них не было.

Связь с политикой отличала лечебницу доктора Бадмаева от других лечебниц всех времен. Тот, кто, хотя бы однажды, все равно по какой причине, приходил в эту больницу, сразу же заносился в список кандидатов в министры или претендентов на какую-либо другую государственную должность. Изготовленные из неизвестных степных трав микстуры, настойки и порошки Бадмаева не только устраняли нарушения обмена веществ: тот, кто принимал эти лекарства, одновременно претендовал на важное место в государственном аппарате. Имена недавних пациентов, бывшие в перечне Бадмаева, можно было спустя некоторое время прочитать в списке министров нового кабинета или еще где-нибудь на первой странице ведомственных листков.

Так как император постепенно привык не только прислушиваться к советам Бадмаева, но и утверждать на высокие посты по рекомендациям тибетца, он черпал резерв из «Бадмаевской лечебницы».

В картотеке этой лечебницы напротив имени каждого пациента была отмечена его принадлежность к партии и политическая позиция, там же, между двух таинственных тибетских рецептов, часто можно было найти замечания такого рода: «Правое крыло необходимо усилить», что имело отношение не к легкому, а к Думе. Бадмаев также находился в оживленной переписке с бывшими пациентами, среди которых было много придворных и министров. Он письменно давал им медицинские советы, такие, как рекомендации при повышении кровяного давления или задержке стула, а рядом с ними политические указания.

С течением времени медицина и политика, назначения министров и «экстракты лотоса» все более смешивались друг с другом; так возникло фантастическое политически-колдовское влияние, исходившее из больницы Бадмаева и определявшее судьбу всей России.

Этим огромным влиянием доктор был обязан успешному медицинско-политическому обслуживанию царя, благодаря чему монарху удалось не только вылечить боли в желудке, но и решить государственные проблемы. Против нервных желудочных колик он прописал настойку из тибетских трав. Предполагалось, что это была смесь белены и гашиша, оказавшая действительно благоприятнейшее воздействие. Политические же затруднения царя он устранил с помощью дипломатического мастерства и проницательности, успехи в этой области были также удовлетворительны.

Таким образом, Бадмаев поднимался все выше в глазах царской четы, и попытки его противников доставить ему неприятности, удалить его или начать преследование с помощью полиции, были с самого начала обречены на провал. Министр Хвостов, безуспешно старавшийся что-либо предпринять против Бадмаева, вскоре вынужден был признать, что тибетец, благодаря отличным отношениям с императорской семьей, был практически неуязвим.

В 1917 году, после свержения царского режима, еще раз дала о себе знать власть этой замечательной личности: Бадмаева вместе с Вырубовой и авантюристом Манасевичем-Мануйловым арестовали и взяли под стражу на пути в Финляндию моряки Балтийского флота. Но вскоре он, благодаря своей своеобразной, исполненной достоинства манере держаться, многократному успеху своей лечебной практики, смог добиться всеобщего расположения со стороны тюремщиков, и спустя короткое время к нему относились не как к заключенному, а как к другу.