– Салли Джонс! – рявкнул он. – Вот ты где! Я думал, тебе можно верить, но, как видно, ошибся. Знаешь ли ты, что значит нарушить договор?

Я посмотрела на него, и на меня навалилась бесконечная усталость. У меня не было никаких сил выслушивать поучения.

– Надеюсь, ты понимаешь, что мне придется существенно сократить твое жалованье? – продолжил коротышка, и я заметила довольный блеск в его глазах. – Ты не явилась на работу два вечера подряд. Вместо обещанных двадцати четырех эскудо, которые ты получила бы, если бы не нарушила договор, я, к сожалению, могу заплатить тебе только пять. И это еще очень щедро с моей стороны!

Я была готова к тому, что директор Брокдорфф урежет мою зарплату. Но не так же сильно. Это было несправедливо!

И тут я увидела, что к нам быстрыми шагами идет Харви Дженкинс.

– О чем это вы говорите? – спросил он, глядя на директора.

Директор Брокдорфф раздраженно отмахнулся, как бы гоня его прочь. Но Дженкинс не ушел, и директору пришлось объяснить, что произошло.

Дженкинс криво улыбнулся.

– Тут вышло небольшое недоразумение, – мягко сказал он. – Директор же не забыл, что я заменял Салли Джонс, пока ее не было? Мы с ней заранее об этом условились.

Последние слова Дженкинса были неправдой. Я удивленно покосилась на него.

– Да какая разница? – фыркнул директор. – Договор есть договор! Обезьяна нас подвела, и…

– Да нет же, – перебил его Дженкинс. – Салли Джонс никого не подводила. Она помогала спасать людей, попавших в беду. А вы не потеряли ни сентаво. Не так ли?

На лице директора Брокдорффа вспыхнули розовые пятна. Он открыл рот, чтобы что-то ответить, но, видно, не смог подобрать слов. Сердито рыча, он выудил из кармана две купюры по десять эскудо и горсть монет и швырнул деньги мне. Напоследок он наградил Харви Дженкинса ядовитым взглядом, а потом резко развернулся и ушел.

Когда директор был вне пределов слышимости, Харви Дженкинс сипло захохотал.

– Вот шутник нашелся, – сказал он, подмигнув мне.

Харви Дженкинс, должно быть, всем рассказал, почему меня не было. Маргоша, Сильвия Дюбуа и Франсуа ле Фор подходили ко мне, обнимали и говорили теплые слова.

Дженкинс ненадолго задержался после смены. Потом настало время прощаться.

– Я знаю, возможно, это уж слишком, – извиняясь, сказал он, – но у меня к тебе есть одна просьба. Завтра утром парк отправится дальше, и паровая машина должна быть готова к транспортировке. Не могла бы ты выгрести угли из топки и опорожнить котел сразу, как кончится твоя смена? Иначе сталь и чугун не успеют остыть до утра. Вообще-то, это моя работа, но мне бы так хотелось подольше побыть у Евлалии. Это наш последний вечер вместе…

Я кивнула. Ну как я могла ему отказать? Ведь он только что вступился за меня и не дал директору прикарманить мой заработок.

– Спасибо! – сказал Дженкинс и просиял. – Ну и еще, раз уж ты все равно задержишься… было бы просто замечательно, если бы ты отсоединила трос от карусели.

Я снова кивнула.

Дженкинс, улыбаясь, протянул мне руку, и я пожала ее.

– Рад был с тобой познакомиться, Салли Джонс, – сказал он. – Уверен, что наши пути еще пересекутся. Мир не так велик, как кажется. Особенно для нас, бродяг.

Когда в полночь парк закрылся, все работники тут же начали собирать свои вещи. Я сразу пожалела об обещании, данном Дженкинсу. Приготовить паровую машину и котел к перевозке – изрядная работа. Мне предстояло провозиться много часов, возможно, до самого рассвета.

Взглянув на меня, Сильвия Дюбуа все поняла.

– Нечего тебе одной возиться с этой развалюхой! – сказала она. – Ты только что была в море и спасала людей! Мы с Франсуа тебе подсобим!

Втроем мы управились часа за два. С реки дул нежный ночной бриз, когда я в последний раз вышла из луна-парка и пошла в сторону Кайш-ду-Содре. Мне повезло, и я успела на трамвай, который как раз отходил от остановки. Тяжело опустилась на сиденье и прижалась головой к прохладному стеклу.

Проснулась я от того, что мне на плечо легла рука кондуктора.

– Я тебя знаю, – дружелюбно сказал он. – Кажется, тебе выходить?

Я смущенно заморгала на свет, потом поглядела в окно. Трамвай подъехал к остановке на Руа-да-Алфандега. Я благодарно кивнула кондуктору и выскочила из вагона.

У реки было спокойно и тихо. Луна отбрасывала бледные голубые отблески на причалы и пришвартованные суда. Я шла медленно, глубоко вдыхая морской воздух, и вспоминала о Старшом. За то время, что его не было, мне особо некогда было размышлять о том, как он устроился. Возможно, сейчас «Фуншал» стоит на рейде у Рио-де-Жанейро. Возможно, Старшого отпустили на берег и он сидит где-нибудь в уличном кафе на набережной…

Мои мысли вдруг резко оборвались. Я стояла у «Хадсон Квин», всего в нескольких метрах от трапа.

С левого борта в иллюминаторах машинного отделения горел слабый свет.

Секунду-другую я вспоминала, потушила ли я, уходя, керосиновую лампу.

Но потом увидела, что свет подрагивает. Как от раскачивающегося фонаря.

На борту кто-то был.

Я стояла на пристани в полной растерянности. Прошло немного времени, и свет в иллюминаторе стал ярче. Взломщик, должно быть, оставил машинное отделение и теперь взбирался по трапу. Дверь в любой момент могла распахнуться…