– Хочу сказать вам, мистер Эбрамс, – начала Винона, широко улыбаясь, – что мои девочки – Мэри и Лилиан– прекрасные танцовщицы. Они уже много лет занимаются танцем.

– Я нисколько не сомневаюсь в их таланте, мадам, – спокойным тоном произнес Эбрамс, переводя взгляд с близняшек на Винону. – Могу вас от всей души поздравить: у вас замечательные дочери. К сожалению, должен вас несколько огорчить, – съемки фильма откладываются на неопределенный срок. Дело в том, что у нас нет сейчас режиссера.

Улыбки мгновенно исчезли с лиц девушек – как по команде они обернулись к матери, словно моля ее о защите…

– Да… но… – проговорила Винона, пытаясь осознать, насколько серьезно то, что сообщил ей С. 3.– Надеюсь, когда режиссер найдется, мои девочки не останутся без ролей?

– Да-а, конечно, – Эбрамс сдержанно улыбнулся. – Как только начнутся съемки «Шехеразады» – если они вообще начнутся – Лилиан и Мэри обязательно получат свои роли. Поверьте, мои юные леди, мне самому очень жаль, что все так вышло. Я прекрасно понимаю, как много значит для вас кино. Я скажу секретарше, чтобы она не выбрасывала ваши анкеты и фотографии. Спасибо, что нашли время зайти ко мне.

Гранты с понурым видом направились к двери.

– Спасибо, мистер Эбрамс, – проговорили они хором, не зная, как реагировать на происходящее: огорчаться из-за пропажи режиссера или радоваться из-за внимательности и предупредительности С. 3.

– Возмутительно! – проговорила Винона, когда они подошли к воротам, ведущим на улицу. – Мы явились сюда лишь для того, чтобы выслушать сообщение об увольнении режиссера!

– Но ведь мистер Эбрамс сказал, что будет помнить о нас, – возразила Лилиан. – По-моему, такому человеку можно доверять.

– Да, – задумчиво протянула Мэри, – в нем что-то есть. Он такой спокойный, уравновешенный. А какая у него улыбка… Да и внешне он привлекателен: какие глаза, какие волосы… Этот человек обладает особенной властью.

– Это уж точно! – перебила ее Винона. – Властью увольнять подчиненных, как только они перестают ему нравиться.

В тот вечер главной темой разговора за ужином в пансионате «Розмонт» стал сам С. 3. Эбрамс, его студия «Мэджик» и неожиданные проблемы, возникшие с постановкой «Шехеразады». Мисси в разговоре не участвовала– она отправилась с О'Харой на ужин в отель «Беверли-Хиллз», зато Дика Неверна история с пропажей режиссера явно заинтересовала.

На следующее утро он проснулся раньше обычного, плотно позавтракал и отправился на «Мэджик».

Стоявший у ворот охранник в мундире с блестящими медными пуговицами равнодушно посмотрел на Дика. Каждый день пороги студии обивали сотни молодых «талантов».

Когда Дик сказал, что хочет поговорить с мистером Эбрамсом, привратник скорчил презрительную гримасу и поинтересовался:

– А вы кто – комик? Ладно, кем бы вы пи были – С. 3. никого не принимает без предварительной договоренности… – С этими словами здоровенный вышибала встал на пути Дика и недружелюбно посмотрел на него.

Немного подумав, Неверн залез в карман, вытащил пятидолларовую бумажку (деньги у него давно уже были на исходе) и протянул ее привратнику.

– Пожалуйста, передайте мистеру Эбрамсу, что его хочет видеть гениальный оператор и режиссер, – проговорил Дик.

Вышибала как ни в чем не бывало засунул в карман купюру и, сняв трубку внутреннего телефона, передал секретарше Эбрамса слова Неверна. Выслушав ответ, он повернулся к молодому человеку.

– Секретарша говорит, что С. 3. сейчас очень занят. – Хотя, если у вас есть время, можете подождать. Пойдете направо по этой тропинке, сверните за угол и увидите в глубине большое здание – там, на первом этаже, кабинет мистера Эбрамса.

Вне себя от радости Дик бросился вперед по тропинке.

Он заглянул в один из павильонов – шла съемка уличной сцены; Дик внимательно следил за работой оператора и режиссера. Потом он толкнул какую-то дверь и оказался в роскошном манхэттенском пентхаузе: из-под потолка лился свет мощных прожекторов, за Окном виднелись знаменитые нью-йоркские небоскребы. В самом центре павильона на парчовом диване возлежала мисс Май Френч в длинном атласном платье. Чуть поодаль четыре музыканта исполняли скрипичный концерт Гайдна– прежде чем приступить к съемкам очередной любовной сцены с Ральфом Лэеном, Май Френч всегда слушала музыку.

– Роскошь – вот что хочет увидеть зритель, – услышал Дик чей-то спокойный голос. – Люди устали от нищеты, от обыденности, им надо убежать в романтический мир, мир грез и сказок. Им нравится вздыхать при виде роскошных нарядов героини, переживать за неудачи героя. Зрителям хочется плакать и смеяться.

– Им хочется развлечься, – подхватил Дик, оборачиваясь на человека, стоявшего сзади. – Нет, вы только посмотрите, что творит этот осветитель! Ну разве можно ставить прожектора прямо напротив героини?! Надо передвинуть их назад, немножко поднять – чтобы на лицо падала тень… – Отчаянно жестикулируя, Дик попытался приблизиться к съемочной площадке.