Тем временем Майя сделала над собой усилие и, одев вновь свою самую обворожительную улыбку, продолжила демонстрацию. Второй рисунок был также хорош. На нем был изображен очаровательный динозавр, мирно жующий травку.

— Вымерший, сильный, травоядный! — с деланной веселостью зачитала Майя.

— Это точно про тебя, Кит! Ты ж у нас почти музейный экспонат! — Великопольский был сегодня явно в ударе.

Все по-доброму заулыбались, было видно его любят в коллективе.

— Жаль, Великополя, что таких как ты штампуют пачками, — не отставала от него Дарья.

Он собирался ей ответить, но их перебили.

Майя открыла третий рисунок Ростислава. Это был лев — во всем своем величии и красоте.

— Лев? — удивлению всех не было предела.

Майя тоже была удивлена, но виду не подала, хотя промелькнула мысль "В тихом омуте… Не подумала бы…", а вслух стала зачитывать комментарии автора:

— Сильный, красивый, царь зверей, страстный, — на последнем слове даже запнулась.

Дарья смутилась и покраснела (хорошо, что уже темнело, а фонариком освещали только художества), в памяти начали всплывать яркие подтверждения озвученных характеристик, и Дарья так посмотрела на Ростислава, что тот этот взгляд буквально ощутил.

"Все живо!" — их сердца в этот момент пели в унисон.

Дарья так ушла в воспоминания, что не услышала, как Майя продолжила демонстрацию рисунков. И пришла в себя лишь услышав своё имя. Его выкрикнули Валя с Нюсей одновременно, увидев первый рисунок — пантеру.

— Сильная, независимая, красивая, — Майя старалась быть беспристрастной, но это слабо получалось — голос выдавал, а глаза вообще метали молнии, но этого никто не видел.

Чтобы не останавливаться долго на Дарье, Майя показала следующий рисунок:

— Что за птичка? — поинтересовались.

— Ястреб — прочитала она. — Охотник, сильный, зоркий, агрессивный.

— Точно: зоркий, дальновидный, — обрадовался Станиславович. — Какой же у меня коллектив! Каждый на своём месте!

Майя торопилась поскорее закончить "копание в сущности" соперницы, поэтому сразу же открыла последнее, третье изображение.

— Олень! — выкрикнул Вася.

— Не совсем. Лань, — прочитала психолог и удивилась про себя: "О, как! Неожиданно!"

— И чем же она так привлекла нашу дражайшую Дарью Андреевну? Наличием рог? — хмыкнул Великопольский.

— Нет, — Майя с удивлением прочитала: — Обозначает нежность, ранимость, любовную страсть. Непонятные ассоциации!

— А мне — понятные! — воскликнула Валя. — Шепелев в своей книге «Путь к себе» рассказывает, что у китайских буддистов лань олицетворяет любовную страсть. Да, Дарья Андреевна?

— Да, Валюша. Так, вспомнилось, — добавила она растеряно.

— Какой же мужчина, этот Шепелев! Красивый, образованный, интересный собеседник, — Валечка с таким восхищением рассказывала, что Артуру пришлось кашлянуть, чтобы напомнить о своем присутствии.

Пока говорила Валя, Ростислав тоже вспомнил, и вновь испытал ревность.

— Ого! Да у нас тут от страстей скоро крышу снесет! — Великопольский уже не мог молчать.

— Какие страсти? — не понял Станиславович. — Майя, читайте дальше.

— Ну, и наконец, последняя "темная лошадка". Не открою секрет, что это Павел Сигизмундович. Очень интересно!

Первое животное отгадали сразу — крокодил — злой, зубастый и зеленый.

— А я-то думаю, чего это ты зеленый? А это же сущность твоя наружу выходит, — захохотала Дарья, народ поддержал.

— Жаль, что тебя не Геной зовут. У нас же и Чебурашка есть! — Артур не забыл про "не орел".

Хохот возобновился с новой силой.

Великопольский изображал полное безразличие, хотя внутри все бушевало, но он решил, что не доставит такого удовольствия им — видеть, что его вывели из себя их плоские шуточки.

Уже совсем потемнело и Майя поспешила перейти к следующему рисунку Великопольского. Это был…

— Таракан? — удивился Вася.

— Какое точно определение Великопольского! — сострила Дарья

— Сам ты таракан! Это паук! — Великопольский злился.

— Итак, для окружающих наш автор — коварный, постоянно плетет паутину, хищник, — прочитала Майя.

— Да уж, точнее и не скажешь, — вздохнула Валя.

— А я всегда подозревала, что ты просто вредное насекомое, — улыбнулась Дарья Павлу, тот сжал кулаки и заскрипел зубами, но ответить не успел, потому что Майя уже демонстрировала его третий "портрет".

На последнем рисунке красовался холеный, в меру упитанный кот. Народ притих, ожидая характеристики этого зверя, жившего в душе Павела Сигизмундовича.