– Саша, ты что, собираешься в таком виде работать?

Я улыбнулся:

– Ну что вы, Наталья Петровна. Конечно нет.

Открыв портфель, принесенный с собой, вынул оттуда отцовский костюм черного цвета, атласную манишку, белую рубашку и галстук-бабочку, Костюм, правда, был мне немного маловат, но другого пока не имелось.

– Надеюсь, у вас есть утюг в наличии, – спросил я у женщины, смотревшей с открытым ртом на мои манипуляции.

– Да, конечно, пойдем в подсобку, девочки тебе погладят, – придя в себя, сообщила та.

Перекинув костюм через руку, я отправился вместе Натальей Петровной в подсобку.

Две развалившиеся на стульях девицы, увидев нас, моментально затушили сигареты и вскочили.

– Я вас сколько раз, мать вашу, предупреждала, не курите здесь! – заорала директорша, наливаясь краской. – И вообще вы в зале должны быть!

– Простите, Наталья Петровна, – пискнула кучерявая пышка с выпирающими буферами. – Но клиентов пока нет, мы тетю Настю попросили предупредить, если кто появится. И Ленка в баре за стойкой возится.

– Смотрите, в последний раз предупреждаю, уволю на хрен, вам сто раз сказано, где можно курить, штрафы пожарным за вас платить не собираюсь, – буркнула директорша. – Этот молодой человек будет у нас работать учеником бармена. Зовут его Александр Сапаров. Познакомитесь в процессе работы. – Наталья Петровна повернулась к толстушке. – Бахирева, поручаю погладить ему костюм. А ты, Зоя, пока введи его в курс дела. Саша, если что непонятно, спрашивай, не стесняйся. Потом зайдешь ко мне, распишешься в журнале инструктажа и техники безопасности.

Сказав все это, Наталья Петровна посчитала свою миссию выполненной и отправилась к себе.

– А ты ничего, симпатичный. Говорят, Петровна тебя комсоргом хочет сделать. Ей в тресте уже все мозги выели по этому поводу, якобы комсомольская организация не работает, – выпалила одним духом Бахирева, почти упершись в меня своими формами. – Ну, давай сюда костюмчик. Где, интересно, такое старье выкопал?

– Вполне нормальный костюм, – отозвался я, – всего-то ему три года.

И тут же подумал, что еще огребу от мамы за костюм по полной программе, когда та обнаружит его отсутствие в гардеробе.

– Кстати, тебя как зовут?

– Меня звать не надо, – сообщила пышка. – К кому мне хочется, я сама прихожу. А вообще, я – Зина.

Девушка прижалась ко мне мягкой грудью, видимо пытаясь смутить. Но я только ехидно улыбнулся. Она сама засмущалась и, выхватив костюм из рук, направилась к столику, со стоящим на нем утюгом.

Вторая официантка, спокойно взиравшая на нас, сообщила, что ее зовут Зоя, и предложила:

– Пойдем, пока посетителей нет, я тебе все здесь покажу, познакомлю со всеми работниками. С Гиви Амвросиевичем ты уже знаком, я заметила.

Все же она тоже не удержалась от любопытства.

– Ты правда к нам после десятого класса пришел?

– Ну да, – коротко ответил я.

Видимо, девушке хотелось спросить еще что-то, но мой лаконичный ответ этому не способствовал.

И мы начали свою экскурсию.

В варочном цехе я увидел Гиви, но тот сейчас был занят, мариновал гору мяса, поэтому только приветственно махнул рукой да, вытерев пот со лба, пригласил зайти после обеда.

Тетя Настя оказалась въедливой старушонкой, гардеробщицей, вознамерившейся узнать про меня все, вплоть до родни до седьмого колена. Еле удалось от нее отвязаться.

Когда же увидел Ленку Сафонову, меланхолично протирающую барную стойку, то понял, что пропал.

Высокая, с меня ростом, натуральная блондинка с голубыми глазами страдальчески водила тряпкой по полировке. Меня буквально распирало от желания помочь ей, натереть стойку до зеркального блеска.

Только ехидный взгляд Зои помог привести свои чувства в норму…

«Вот это харизма! – восхищенно подумал я. – Что такая девушка тут делает и почему я ничего не знаю о ней из прошлой жизни? Вроде заходил в шашлычную не один раз, а ее никогда не видел».

И тут меня осенило.

«А о бабочке Брэдбери ты слыхал, мудак? Конечно, президент в Америке пока тот же. Но конкретно в этой шашлычной все идет по-другому с того момента, как ты здесь появился».

Я вышел из ступора и зашел в бар, оформленный гранитом под пещеру. Помещение было небольшим, в нем стояли пять массивных деревянных столиков с креслами и несколько высоких стульев рядом со стойкой. На полках разнообразия не присутствовало. Бутылки «Столичной» водки перемежались коньяком и грузинскими винами. Апельсиновый и мятный ликер заканчивали ассортимент напитков. А вот венгерская кофемашина, сразу заметно, была совсем новая. Но не работала. Сбоку на столике лежал потасканный магнитофон «Яуза», в котором крутилась катушка ацетатной пленки. Из магнитофона доносились невнятный голос Ларисы Мондрус, пела она «Тумбалалайку».