Коратан бросил на Алека еще один долгий загадочный взгляд.

— Есть еще что-нибудь, что вы скрываете, а я должен бы знать?

— Нет, господин.

— Тебе же будет лучше, если это так и есть. Отставив чашку, Коратан повернулся к остальным.

— Поскольку все вы, похоже, знаете, какой приказ я получил от Фории, позвольте мне обрисовать, как обстоят дела теперь. Если бы Алек и Серегил не сообщили мне о случившемся, я выполнил бы приказ. Не собираюсь извиняться. Я брат царицы и предан ей. Впрочем, должен признаться, что испытываю облегчение. Надеюсь только, что мне удастся столь же убедительно, как сделал это Серегил, доказать, что так действовать более мудро. Лучший путь для этого — выполнить поручение, которое дала вам моя мать. Нужно получить тот северный порт и надежные поставки лошадей, стали и продовольствия Как наместник Скалы я буду вести переговоры; нужно только сначала разделаться с морокой насчет Серегила. Не буду притворяться: мне непонятна эта их лиасидра и как они управляются без единого властителя. Я знаю только, что Скала не может тратить время на праздную болтовню.

Из-за неожиданной смерти Райша-и-Арлисандина суд над Серегилом отложили до середины дня. Алек слонялся по коридорам и конюшенному двору, не в силах ничем заняться. Наконец вместе с остальными он снова отправился на заседание лиасидра. Клиа опять настояла на том, чтобы присутствовать, и Теро все время держался рядом с ее носилками, поддерживая силы принцессы.

На этот раз толпа не окружала здание. Шаги скаланцев громко отдавались в зале; они заняли место за представителями клана Боктерса. Галереи были почти пусты: на них расположились лишь одетые в мантии руиауро и несколько случайных зевак. Одиннадцать кирнари еще не заняли свои ложи.

Зрелищем, которое приковало к себе внимание Алека, была распростертая на полу в середине зала фигура; человек лежал ничком, раскинув руки в стороны. Это был Серегил: Алеку не нужно было видеть скрытое темными волосами лицо, чтобы узнать возлюбленного.

Серегил, одетый в простую белую тунику и рейтузы, лежал совершенно неподвижно; казалось, он даже не дышит. По бокам от него стояли, как мрачные призраки, Кита и Саабан.

— Мужайся, Алек, — прошептала Бека, провожая его в глубину ложи.

«Атуи», — думал Алек, заставляя себя успокоиться. Никто не посмеет сказать, что тали изгнанника опозорил его недостойным поведением.

Серегил уже давно потерял счет времени. Адриэль привела его в зал лиасидра через несколько часов после рассвета. Ночной холод сделал камни пола ледяными, и Серегил дрожал в своей легкой одежде; камни отнимали тепло и силу у его мышц.

В тот раз пришлось лежать на влажной траве, в фейдасте его собственного отца. По коже ползали насекомые, а травинки щекотали лицо. Дерн впитывал слезы…

Лицо и грудь, прижатые к холодному камню, стали болеть; мускулы от усилия сохранять неподвижность начало сводить судорогой. Однако Серегил не позволил себе пошевелиться и лишь прислушивался к доносившимся издалека звукам.

В Боктерсе был слышен насмешливый шепот детей и молодых ауренфэйе. Мучительнее всего было узнавать голоса друзей…

Из обрывков разговоров, которые долетали до Серегила, он понял, что смерть Райша уже обнаружена, и улыбнулся пересохшими губами, слушая, как обсуждаются доказательства вины акхендийца.

Потроха Билайри, до чего же болит спина! Плечи и колени онемели, кости, казалось, проткнули кожу. Шею ломило от усилия: Серегил старался поддерживать голову, чтобы не совсем расплющить нос о камень. Наконец ему удалось чуть повернуться, так что тяжесть теперь приходилась на скулу. Больше двигаться он не рискнул: его стражникам пришлось бы вмешаться, а Серегил совсем не хотел взваливать еще и это на Киту и Саабана, неподвижно стоявших с ним рядом. Заживающие ранки на левой руке начали чесаться, и Серегил чуть пошевелил пальцами в тщетной попытке унять зуд.

Потом что-то проползло по левой руке.

«Дракончик», — с надеждой подсказало Серегилу воображение. Он зажмурился еще крепче, когда это что-то перебралось ему на нос, но не выдержал и чуть приоткрыл веки. Зеленый жук деловито уползал по камню пола; его спинка засверкала, как яркая эмаль, когда он попал в полосу солнечного света.

Никаких драконов для него сегодня.

Сначала Серегил думал, что после всех мучений испытает облегчение, когда заседание лиасидра наконец начнется. Хоть его глаза и оставались закрыты, он чувствовал, когда люди проходили с ним рядом; некоторые останавливались и смотрели ему в спину. Выдерживать тяжесть любопытных взглядов было нестерпимо, гораздо мучительнее, чем многие годы назад в Боктерсе.

«Тогда я еще не прожил целую вечность, стараясь избежать внимания к себе», — мрачно подумал Серегил. Теперь его сердце колотилось, и с каждым ударом все тело немного вздрагивало. Замечают ли это окружающие? Серегил крепче прижал руки к полу и молча начал молить богов ускорить начало суда.

Шарканье ног продолжалось еще несколько минут; Серегилу было слышно, как люди рассаживаются, болтая между собой. Кто-то говорил о свежих черешнях, которые ел на завтрак; потом до Серегила донесся голос Юлана-и-Сатхила, рассуждающего о торговых маршрутах и погоде. Никто не упоминал его имя, Серегил лежал, как брошенная на пол ненужная одежда, и только ежился под обвиняющими взглядами. Солнечный луч, освещавший раньше жука, переместился и коснулся его пальцев, и от этого Серегил еще острее ощутил, насколько окоченело все его тело. Удары сердца раздавались в его ушах, как удары колокола.