Шрифт:
Расслабившиеся мышцы вновь заныли от усилий, к старым ссадинам на ладонях прибавились новые. Теперь стаю вели по диагонали вниз. Цель, как мне кажется, определилась: грязная лужа между скал. Почва, залитая капающей с камней водой, была похожа на лечебную грязь – такая же плотно-маслянистая и вонючая. Вожак ввел стаю прямо в лужу.
– Ррр! – скомандовал он.
Тома непонимающе глядела на меня.
– Будет охота на волков, – шепнул я.
На моем счету было пять охот. Ни одной личной добычи, зато ни одного ранения. Можно гордиться. Не всем так везло.
Человолки зачерпывали грязь и вымазывали друг друга с ног до головы. Каждый каждого, строго следя, чтобы не осталось ни кусочка свободной кожи. В несколько слоев. Руки, ноги, спины, животы. Волосы, лица, подмышки, промежности. Ничего не пропускали. Зазевавшейся или хотевшей что-то спросить Томе услужливо втертая кем-то грязь попала в рот. Она шумно отплевывалась.
Меня заботливо охаживала Пиявка. Лизать она в такой ситуации не могла и компенсировала тактильными ощущениями: зачерпнув полную ладонь, втирала отвратную жижу мне в спину, как при массаже выделяя каждый позвонок, каждое ребрышко, каждую выпуклость лопатки. Втерла целое море в макушку и затылок, затем почти любовно заляпала мне уши, провела ладонью по лицу. Я едва успел закрыть глаза.
Почему она избрала меня? Мелкого, неопытного, безрангового. Восхищается безрассудной отвагой, с которой я защищаю Тому от всех, невзирая на их силу и положение? Чувствует некий потенциал? Хваленая женская интуиция, помноженная на звериную? Хорошо, если так.
Чужие руки довольно приятно «мылили» мне жидкой грязью заушные впадины, задранную вверх шею, подбородок, ключицы.
– Мррр… – говорила Пиявка.
Волки гавкают, а не мурлычут! – хотел сказать я… но подставленная горстью ладонь угодила в раздвоение ног. Подобрались и ощетинились сжавшимся вельветом мешковатые шарики.
– Я сам! Тьфу, рррр!
Оттолкнув самку, я испуганно оглянулся на Тому. Ей было не до меня. Возле нее столь же деятельно вертелся Смотрик. Ну, кто бы сомневался. Его руки старательно натирали ее выставленную вверх спинку, а ее рука…
«Вместе с одеждой женщина совлекает с себя и стыд», – сказал какой-то древний грек. За пару тысячелетий ничего не изменилось.
Глава 5
Полюбить, говорит народная мудрость, можно и козла. Но можно ли продолжать любить козла?
Смотришь на иного: ну и козел… Ну, в натуре, козел. Без базара. И как только ухитрился умницу-красавицу на свой скотный двор привести, чем завлечь. И такие домыслы начинают плодиться, такие слухи родятся… Все странной паре скорое расставание пророчат, нередко с кровавым мордобитием. Вплоть до смертельного исхода. А пройдет время, поглядят люди на сладкую парочку лет через дцать… Боже, они же на одно лицо! Одни слова, одни мысли, одни реакции на чрезвычайные ситуации. Даже выражение лиц становится одинаковым. И он вроде бы теперь не совсем козел… И она – козочка еще та, такая же умница и красавица, только с козлятами… Что произошло? Кто помог? Любовь?
Жизнь сложна и непонятна, никто не знает, откуда что берется и как работает. Как сводятся нити судьбы, кто тянет за кончики и зачем. Неужели Томе настолько нравится Смотрик? С моей точки зрения – козел козлом, к тому же молодой, неотесанный, да еще беспородный. Ладно бы человек был хороший, как я пошутил однажды. Но он вообще животное!
– Тома! Со Смотриком – ты серьезно? – не выдержал я, когда превратившаяся в коричневых чертей стая двинулась дальше. – Он же не человек! Его нельзя любить по-настоящему, с ним не создашь семью…
– Что ответил Горинский Калиостро на утверждение, что любовь – божественное чувство? – оборвала Тома, отпихнув грязной мордочкой и ответно приникнув к уху. – Он ухмыльнулся: «Огонь тоже считался божественным, пока Прометей не украл его. Теперь мы кипятим на нем воду».
– К чему это ты?
– Любовь и семья перестали быть божественными. Все меньше душевного трепета, безумных неожиданностей… и даже телесного восторга.
– Тебе не нравились порядки царисс. Теперь защищаешь нравы человолков?
– Нисколечки. Я защищаю свое право на удовольствие.
– Любое право надо заслужить. Право предполагает обязанности. Твоя первая обязанность – оставаться человеком.
– Зануда и педант. Вредный, противный. И за что я тебя терплю?
– Заботливый, обстоятельный, обязательный.
– Ну, если только так. А я какая?
– Красивая, умная, самоотверженная.
– Рррррр! – зарычали на нас сбоку, что-то заподозрив в подозрительных трениях ушей с губами.
Тома вспорхнула на ближайшую скалу так, будто крылья прорезались.