– А от… те-бя? – тяну по слогам, соображая. – Думаю, ТЕПЕРЬ требуется лишь одно: отвлечься от своих бед, попытаться стать самой собой и просто поговорить со мной.

– О чём?

– О чём тебе захочется, обо всём на свете.

– Обо всём, обо всём?!

– Обо всём, обо всём, – смеюсь её лучезарному лукавому прищуру. – Говори всё, что тебе в голову придёт.

В конце-то концов, если «…сама суть Гомеостазиса Мироздания состоит в поддержании равновесия между возрастанием энтропии и развитием разума…», то для сохранения этого самого равновесия при движении нашей правнучки по временной плоскости обратно в её настоящее («ничто и никто не исчезает в никуда!»), она сама подскажет, что нам с ней делать.

Ах, до чего ж хорош и знаком этот вопрос!

Хорош, если б только не последующий за ним (кто виноват?), который любое движение вперёд напрочь сводит в исходную точку. А нам не нужно в исходную, нам с ней нужно вперёд, хотя б чуть-чуть, буквально на одно мгновение от того мгновения, как она полетела к нам. Исходная точка уже занята!

А раз так, то вернёмся к вопросу: что требуется ТЕПЕРЬ лично от нас?

Ох, тошнёшеньки! Вот завернул…

И ведь это не конец логической цепочки. Сам по себе возникает вопрос: будет ли она помнить этот свой удивительный вояж во времени?

Вряд ли.

Ведь и тут должен действовать закон равновесия. Он во всём (вот бы это наконец понять всем нам!), материя сущности набирает свой естественный возраст, а её сознание стремительно молодеет, отбрасывая за ненадобностью метафизические знания бытия.

Что поделаешь тут? «Что-то теряешь, но что-то находишь!» – известная формула.

Таков закон сохранения Сути.

Впрочем, в нашем с ней случае это-то как раз и не бесспорно: равновесие Мироздания человеческим умом не охватить. Её «Потерянная тетрадь» уже как три года живёт в нашем настоящем, о её генетически временном путешествии во времени знают ТЕПЕРЬ все, но ведь кто-то да должен был всю эту небылицу рассказать нам.

– Ну, хорошо! – задумывается она. – А я могу… ТЕПЕРЬ просто посмотреть в зеркало?

– Зачем?

– Не знаю… зачем, – огорчается. – Просто мне очень хочется.

– Хочется… что?

– Увидеть.

– Увидеть… кого?

– Того, кто там в отражении.

– Зачем?

– Я хочу просто… знать.

– Что?

– Кто… сидит… во мне.

– Или ты в нём, – задумываюсь.

– Пусть так, – неохотно соглашается. – Мне просто очень, очень нужно увидеть… её.

– И узнать… её?! – не столько подсказываю, сколько поражённо спрашиваю свою девчушку.

– И узнать, – легко соглашается она.

Вот оно! Наконец-то! Ура!

Нашёл.

Нашли.

Умничка ж ты моя! Вот же оно то, что ТЕПЕРЬ должен сделать именно я, мы!

Узнать! Просто узнать её, их в этом образе и… больше ничего. Как только это мы сделаем, их сущности расстанутся, и каждая из них, на мгновение задержавшись здесь со мной, в моём настоящем, отправится в своё время.

– Будущее нигде не записано, дедушка, нигде!

Боже ж ты мой, как мог я не признать тебя сразу!

– Конечно, внучка, конечно, – соглашаюсь, улыбаясь широко раскрытыми… глазами и боясь спугнуть… этот поистине неподражаемый момент. – Но всё-таки в общих чертах оно, наше будущее, предопределено, и его безличностные контуры, если хорошенько подумать, вполне можно предугадать.

– Что такое безличностные… контуры? – вспыхивают родные, знакомые, немного ироничные, с лёгким недоверчивым прищуром глаза моей… ныне десятилетней малышки-внучки Марины Крылышкиной – из тринадцатилетнего подростка с шестнадцатилетними знаниями гостьи из будущего Марины Валерички.

Вот, оказывается, почему я не признал тебя сразу.

Мы ж, действительно, ещё ни разу не виделись с тобой… такой большой, рассудительной, взрослой и… красивой, напоминающей одновременно и моих обеих дочерей, и любимую жену во времена, когда мы с ней познакомились. Ей тогда тоже как раз исполнилось шестнадцать лет.

Но как могло случиться так, что наша гостья во времени попала в тебя… ещё не существующую, в ту, какой ты станешь только через три года сама, при этом потеряв три года собственного возраста, даже не признав себя в нём при беглом взгляде в зеркало. А ведь это и она, она в том числе! Вы c ней, как, получается, и в прошлый раз с Настей, должны быть ТЕПЕРЬ полностью генетически идентичны: день в день, секунда в секунду, мысль в мысль.

Вот интересно, кто сейчас из вас сейчас говорит со мной?

До сих пор это была наша пришелица из далёкого 2098 года – ух, мне не дожить! – а вот вы-то как раз будете хорошо знакомы, и, надеюсь, дружны там, в будущем, на пороге двадцать второго века.

Понимаете ли вы обе сейчас, что вас двое в одной невероятной идентичной друг другу сущности? Все люди имеют своих двойников, но далеко не всем удается понять это, даже встретившись нос к носу. Чувствуете ли вы это? Говорите ли уже сейчас между собой?