Шрифт:
– Ты подошёл ко мне вчера… ты пришёл и сегодня! Этого достаточно. Жалко только, что я…
И берёзка замолчала недоговорив.
– Почему ты замолчала, берёзка? – спросил человек. – О чём ты жалеешь?
– Я забуду всё это! – снова прошептала берёзка. – Эти долгие ночи, когда нельзя уснуть… и эти долгие зимы, когда нельзя проснуться… И эту бесконечную неподвижность я тоже её позабуду… но я позабуду и тебя! И мы больше никогда не встретимся! Никогда, понимаешь!
– Мы встретимся, берёзка! – сказал человек. – Я приду завтра, если ты этого, конечно, хочешь? Ты ведь хочешь, чтобы я пришёл к тебе завтра, берёзка?
– Я этого очень хочу! – прошептала берёзка. – Больше всего на свете я хочу этого! Но ты не придёшь ко мне завтра!
– Не приду? – переспросил человек. – Почему?
– Потому, что это будет уже другое завтра…
А ночью человеку вновь приснился сон.
И вновь бежал он куда-то по бесконечному лугу, вот только луг этот уже не был зелёным и цветущим. Да и сам человек не был уже тем маленьким мальчиком, что бежал во вчерашним сне босиком, без дорог и тропинок, по росистой и мягкой луговой траве.
Человек был взрослым… он вырос за одну только ночь…
Но то «что-то», удивительное и желанное «что-то», оно по-прежнему ожидало его там, впереди! И человеку так нужно было, так необходимо было попасть туда… попасть как можно скорее. Потому что ещё существовала… опасность. Невидимая, неосязаемая, но, тем не менее, реальная, до боли, до ужаса реальная опасность. И приближалась она куда быстрее, чем мог бежать человек…
А потом он увидел девушку. Незнакомую и, одновременно, такую знакомую. Высокую, стройную, с густыми, золотисто-рыжими волосами. Девушка бежала ему навстречу, бежала босиком, напрямик, без дорог и тропинок, бежала и смеялась… и их пути вот-вот должны были пересечься, но…
…но та опасность, незримая и невидимая опасность, она была куда ближе! И человек вдруг понял, что он просто не успевает, что всё кончено… и сейчас произойдёт что-то страшное, непоправимо ужасное что-то должно произойти сейчас… и человек…
…и человек в отчаянии зажмурился, лишь бы только не видеть, как всё оно будет происходить, но это не помогло! И зажмурившись, человек продолжал видеть сон…
А потом он всё же смог проснуться по-настоящему и открыл глаза… и долго не мог понять, где он находится, и что с ним такое произошло…
Ярко светила с неба большая полная луна. И небо было на удивление ясным, и на удивление звёздным… и человек не сразу узнал маленькую лесную полянку…
– Берёзка! – прошептал человек, и ему никто не ответил.
Человек подошёл ближе.
Берёзки не было. Даже следа не осталось на том месте, где ещё вчера стояла, покачиваясь под ветром, маленькая рыжая берёзка…
А на земле…
…на земле что-то отсвечивалось, словно отражённое ярким лунным светом…
Человек наклонился.
Это были следы босых человеческих ног.
Следы начинались как-то сразу, внезапно и ниоткуда, потом они вели к небольшой лужице у самого края полянки, входили в неё и исчезали…
Геннадий Авласенко
«История одной сказочной феи»
В реальной жизни для фей нет места, но вот в сказочных историях они время от времени встречаются. В том числе и лесные феи…
В одном сказочном лесу жили именно такие феи, и феи довольно необычные. Дело в том, что все сказочные феи делятся на добрых и злых, причём добрые всегда стараются помочь людям, попавшим в беду, злые же, наоборот, – всячески пытаются людям навредить и даже, если получится, вообще загубить их.
Феи сказочного леса, о котором пойдёт речь ниже, не были, ни добрыми, ни злыми. Вернее, они могли быть как добрыми, так и злыми… и эти два состояния лесных фей строго чередовались. Ведь ежели сегодня любая из таких фей была доброй и отзывчивой к чужим несчастьям, то уже на следующее утро она просыпалась, не просто злобной и мстительной, но и в высшей степени жестокой и безжалостной. А потом всё вновь повторялось…
И, что самое удивительное, феи этого леса не видели в постоянных своих изменениях ничего особенного. Просто так испокон веку повелось в волшебном лесу.
Но была среди лесных фей одна, которая в каждый из «добрых» своих дней очень страдала из-за необходимости уже на следующее утро вновь превращаться в злобную и мстительную фурию. О, как хотелось ей навсегда остаться доброй и отзывчивой, как же в наивных своих мечтаниях желала она, чтобы такое однажды произошло… но ничего подобного, увы, так и не происходило. И, проснувшись на следующее утро, Фея, не просто со злобным презрительным хохотом припоминала вчерашние свои грёзы и мечтания, но и даже всячески потешалась над собой вчерашней. И такое повторялось раз за разом… и конца этому раздвоению даже не предвиделось…