— Кизаму, сынок, что с тобой случилось? С тобой всё в порядке? Ты ранен? Послать за лекарем?

Пришлось немного повысить на них голос. Самую капельку.

— Остановитесь! — попросил я. — Со мной всё в порядке. Я не ранен. Доктора не нужно. Рубашкой я просто гасил огонь. Всё хорошо!

— Где ты так долго был? Я вся извелась, — жалобно спросила мама Ишико.

Меня немного, самую малость кольнуло угрызение совести.

— Сначала в школе, а потом в храме, — ответил я. — Со мной всё хорошо, не волнуйся, — И добавил, чтобы переключить мамочек и няню на привычные им рельсы: — Мне бы что-нибудь поесть. Я очень проголодался.

Они конечно же засуетились. И пока я принимал душ и переодевался, накрыли на стол.

— Отец дома? — как бы между прочим спросил я у мамы Ишико, садясь за стол.

— Отдыхает, — коротко ответила она.

На самом деле я поинтересовался, всё ли в порядке, не узнал ли отец то, что ему раньше времени знать не положено. И по ответу мамы Ишико понял, что нет, не узнал. Ну и хорошо. Главное, чтобы он не узнал ещё и про демона внутри меня. Никогда не узнал. Ни через три дня, теперь уже через два, ни через год, ни после. И никто не узнал…

Хотя с этим, если верить демону, проблемы.

Но ничего, с ними как-нибудь разберусь.

На ужин снова была рыба. На этот раз запечённая с овощами. А к ней маринованные ростки бамбука и отварной рис. Ну и там разные соусы и васаби. Настоящее васаби, а не хрен с горчицей и пищевыми красителями, как это было в моём мире в разных суши-барах. И конечно же рисовые булочки. Няня Омоко пекла изумительные рисовые булочки! Те, что мы с Ёсико ели в кафе, и в подмётки им не годятся!

Чай был традиционно зелёный.

И снова мама Ишико достала сладости — ей так хотелось меня порадовать.

Я с нежностью посмотрел на эту милую женщину. Да, она не была моей родной мамой. Ну то есть, она конечно же мама Кизаму, но не моя. И тем не менее, я испытывал к ней большую теплоту и уважение. И мне от всего сердца хотелось порадовать её. Как и маму Юмико с няней Омоко.

— Расскажите, как прошёл ваш день, — попросил я женщин.

Они удивлённо переглянулись. Видимо, никто никогда не интересовался их жизнью. Ну что ж, будем исправлять! И я приготовился слушать.

Женщины сначала несмело перечислили дела, которыми занимались весь день. Тут ничего примечательного: приготовили, помыли, вычистили, сварили… Ждали, волновались… Чтобы справиться с волнением, шили, снова варили, пекли, чистили…

Я слушал их и понимал, какую жуткую жизнь они живут. У них же нет никаких просветов!

— Решено! — заявил я, хлопнув по столу. — Завтра с вами поедем на пикник!

— А что это такое? — удивилась мама Юмико.

— Ну это когда семья выезжает на природу, отдыхает там, жарит шашлыки, купается в речке, загорает, играет в бадминтон…

Мамочки и няня смотрели на меня со счастливыми глазами. Я чувствовал: они в своих фантазиях уже на пикнике.

— А что такое бад-мин-тон? — спросила мама Юмико. — Как в него играют?

— Ну это когда волан ракетками… — начал было я и на ходу перестроился: — Когда кидают друг другу какую-то вещь, и человек должен её поймать. Это очень весело.

— Вот так? — спросила мама Юмико и запустила в меня скомканной салфеткой.

Я рефлекторно поймал её и улыбнулся:

— Да! — А потом запустил салфетку в няню Омоко.

Она от неожиданности уронила салфетку на стол. Но потом со всей ответственностью подняла и кинула её маме Ишико. Та, недолго думая, отправила салфетку мне…

Было очень смешно и радостно. Мы кидались салфеткой. Иногда она падала на пол, я бегал поднимал её и снова запускал.

Все три женщины радостно смеялись, а мне представлялось, будто бы мы не в четырёх стенах, а где-нибудь на лесной полянке на берегу речки и играем в бадминтон. Ну или волейбол. Вокруг цветут цветы, поют птицы, рядом журчит речка, по небу плывут лёгкие облака, светит солнце… И все счастливы.

Наконец, салфетка легла на стол. Мама Ишико расправила её и аккуратно свернула.

— Спасибо большое, Кизаму за такой замечательный пикник, — сказала она.

Да, в её голосе была грусть. Но это была светлая грусть. Пусть так и будет. Хотя бы сегодня.

Я помог женщинам убрать со стола посуду, хоть они и сопротивлялись отчаянно, говорили, что это совсем не мужское дело. Но переставить чашки со стола в мойку может и мужчина и ничего с ним не случится — его честь от этого точно не пострадает.