Босая ступня ощутила мягкость ночной сорочки, которую вчера ночью снял с нее берсерк. Странно, но он умудрился не порвать тонкую ткань. Более того, его движения были не просто бережными — иногда казалось, что он касается ее тела с благоговением.

Зато она дала себе волю — царапала и кусала его, как дикая кошка. Может быть, пыталась искупить стыд за то наслаждение, которое испытывало ее тело. Потому что это было действительно наслаждение. И ее глаза в зеркале подтверждали это без слов — они сияли, словно звезды. И уже не важно было, что под глазами залегли темные тени, что лицо побледнело от усталости, а губы припухли и болели. Из зеркала на Фрейю смотрела счастливая, утомленная мужскими ласками женщина. Предательница.

Спохватилась она только, когда он в очередной раз скатился с нее и упал рядом на постель. Когда руки берсерка обхватили ее талию и притянули к горячему телу, а влажное от пота лицо уткнулось в выемку между плечом и шеей, Фрейя запоздало спохватилась и попыталась отползти к краю кровати:

— Это что? Обнимашки? Нет!

— Лежи тихо, — глухо проговорил он. — А то повторю. Ты устала.

Она действительно устала, и потому пoзволила себе закpыть глаза и погрузиться в заполнивший сознание туман.

Туман поднимался высоко над землей, скрывая вход в каменный лабиринт. Фрейя много раз видела эти выложенные из камней спирали. Они встречались по всей стране, даже в самых неожиданных местах. Мама запрещала приближаться к ним даже близко, а отец говорил, что ничего страшного не случится, потому что все они почти разрушены временем. Достаточно убрать хоть один камень, и дорога закроется.

Но этот лабиринт, она чувствовала, был настоящим. Вступить в него — значило пойти дорогой мертвых. Для Скрытого народа этот путь был делом привычным, но человек и даже эйги рисковал не вернуться совсем.

Девушка опустилась на холодную траву и приготовилась ждать. Она знала, что видит сон, но ощущение промозглой сырости и жуткого в своей неподвижности ночного воздуха были настолько явственными, чтo ее тело в постели сжалось в клубок и напряженно замерло.

В тишине не раздавалось ни звука, но она точно знала, что кто-то идет по лабиринту и скоро будет здесь. Так оно и оказалось. Сначала в тумане замаячил смутный силуэт, потом он уплотнился в темную фигуру, а потом… потом из ее горла вырвалось глухое рыдание.

— Папа.

Отец смотрел на нее мoлча, только поднял руку, знаком запрещая приближаться к себе. В его пальцах что-то блеснуло. н сделал ещё шаг вперед, и на траву перед Фрейей легли два предмета: меч и чаша. Зачем они ей?

Страха не было, на самом деле, сейчас девушка испытывала нечто вроде облегчения. Тело Магнуса Хорфагера осталось нетронутым. Пусть Бьерн сделал это лишь из трусости, о видеть отца неоскверненным было почти благом.

По обычаю Стаи, если тело покойника казалось необыкновенно тяжелым, это было верным признаком, что он не будет спокойно лежать в могиле. В этом случае несчастному отрезали голову и клали ее в гроб между колен. Бродить по ночам это ему не мешало, но найти дорогу к своим обидчикам он бы уже не смог.

Фрейя помнила, с каким трудом мама приподняла мертвую руку отца. О том, что с ним сделают дальше она думать просто боялась.

— Папа… — она уже не сдерживала слез. — Папа, я так по тебе скучаю.

Покойник поднес палец к губам.

— Выбери. — Его лицо было неподвижно, а голос звучал откуда-то из-под земли.

Фрейя с трудом оторвала от него взгляд и посмотрела на меч и чашу. Что? Что она должна выбрать?

— Скажи мне, папа.

на снова подняла взгляд и вздрогнула, увидев за спиной отца плотную темную тень. В воздухе ощутимо потянуло могильным смрадом. Могильный житель? Девушка чувствовала, как от ужаса у нее стягивает кожу на затылке. Нельзя смотреть в глаза Могильному жителю, о может проклясть. Вот только глаз у него, кажется, не было.

На плечо отца опустилась тяжелая рука. Туман вокруг начал сгущаться.

— Папа, не уходи!

Дрожа всем телом от холода, Фрейя попыталась встать и пойти за ним, но ноги отказались слушаться. Тогда она поползла, цепляясь за траву:

— Не уходи!

— Нет!

Тяжело дыша, девушка села в кровати и прижала руки к груди. Они все ещё были сжаты в кулаки.

— Фрейя! Проснись! Все в порядке, все хорошо.

Она с ожесточением отмахнулась от обнявших ее теплых рук.

Ничего, блять, не хорошо. Уже никогда ей не будет хорошо! Нигде! Ни с кем. лаза болели, и она дотронулась до них кончиками пальцев. Откуда здесь вода? Лицо ее было мокрым от слез.

— Тебе что-то приснилось, — произнес за спиной голос Фенрира. — Это был просто сон.

К черту его. Пусть валит под хвост своему тезке. Почему-то сейчас самым важным ей казалось не выдавать своих слез. Как назло, мокрым было все лицо и даже ворот майки. Девушка встала с кровати и направилась к двери ванной.

— Ты куда?

Отстань со своими идиотскими вопросами.

— Выпить воды.

— Подожди, я принесу.

Хорошо, что он пошел вниз, на кухню, а не в ванную. Ей хватило минуты, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. Потом она ожесточенно растерла щеки полотенцем. Жаль, что оно было такое мягкое. Ей хотелось ногтями изодрать лоб, шею, плечи — удеривала только гордость. Дочери Магнуса Хорфагера не к лицу выказывать слабость даже перед псом Бьярна Лунда.