Она села на стул и подтянула колени к подбородку.

— Держи. — На уровень глаз опустилась рука с полным стаканом. — Что тебе приснилось?

— Не твое дело. — Во рту пересохло и пила она с жадностью.

— А все же?

— Иди спать, Фенрир. Я тут посижу.

— Еще чего выдумала.

Ее снова обняли и прижали к горячему телу.

Ослабевшая рейя уже не пыталась сопротивляться. Фенрир мягко увлек ее к кровати, как младенца, закутал в покрывало и прижал к себе. Тепло, что исходило от его большого тела, казалось таким успокаивающим, что девушка снова закрыла глаза.

Потом ее дыхание выровнялоcь и мышцы расслабились. Его объятия успокаивали, собственные волосы, рассыпавшиеся по груди берсерка щекотали щеку, и через какое-то время ей ужe казалось, что она лежит у отца в кабинете на кожаном диване. Фрейя любила пушистый плед с норейгским узором, потому что отец никогда не отправлял ее спать, если она заcыпала на диване. Просто подкладывал подушку под щеку и накрывал пледом.

Боль пришла ниоткуда, но ударила точно под ложечку, даже дыхание перехватило. Что она делает? Ищет защиты и утешения у врага! Поверила, что человек, виновный в ее утрате, сможет заменить человека родного и близкого. Ушедшего навеки.

Она успела задавить всхлип в горле и посмотрела в лицо Фенрира. Закрытые глаза, смутно белеющее в темноте лицо, нижнюю часть которого густой тенью покрывала отросшая щетина. Он спал.

Фенрир. Черный пес Бьярна. Ее хозяин. Ее подарили ему, как вещь. сли она останется с ним, у нее никогда не будет настоящей семьи. на не сможет любить детей, которых он, возможно, заставит ее родить. Навсегда останется запертой в этом тесном доме, в этом районе, среди отчаявшихся и опустившихся людей.

Ниогда не уехать из Мальмё. Никогда не увидеть мира. Милостивая Фригг, никогда не увидеть маму и брата!

Стало тяжело дышать, и мышцы снова заныли от новой догадки. Может быть, Бьярн уже послал Фенрира по следу брата.

Стараясь двигаться как можно осторожнее, Фрейя выползла из-под одеяла и спустила ноги с кровати. Хорошо, что ни полы ни двери в доме Фенрира не скрипели. Она все так же бесшумно спустилась в гостиную, свернулась калачиком на диване и уставилась в черное стекло окна, из глубины которого выплывали удивительные картины. Вот брат с друзьями, беззаботный, смеющийся, растрепанный после очередной потасовки. Вот мама в вечернем платье, неправдоподобно молодая и красивая. И отец… живой.

Фенрир проснулся от ощущения холода и потери. Это не был привычный с детских лет кошмар, просто сосущая под ребрами пустота. Странно, он всегда чувствовал черные дыры в своем сердце, но до сих пор жить они не мешали.

Фрейи не было, и постель на том месте, где она лежала, успела остыть. Гарма не оказалось ни в спальне ни в коридоре. Он нашелся на пороге гостиной. Поднял голову, постучал хвостом по полу, но не издал ни звука, и даже не встал при появлении хозяина. Ясно, почему: охранял Фрейю.

Девушка спала, свернувшись клубочком в уголке дивана. Ночью Фенрир видел так же хорошо, как днем, и от его внимания не ускользнула ни страдальческая морщинка между бровей, ни опущенные уголки ее губ. Возмoжно, она снова видела что-то дурное, но теперь отказывалась плакать даже во сне.

Он бережно поднял ее на руки и отнес наверх, возвращая туда, где ей следовало находиться — в его постель.

Девушка даже не пошевелилась. Вскоре ее тело cогрелось и расслабилось. Она вытянула ноги и задышала ровно и спокойно.

Фрейя лежала, доверчиво прильнув к его груди, а берсерк все смотрел в ее лицо, пытаясь по мимолетным теням угадать, что же ей снится. То, что девушка всю ночь сражалась с ним, не смутило Фенрира ни на секунду. Он неутомимо исследовал ее языком и пальцами, меняя скорость и угол аклона, за что и был вознагражден новыми и новыми стонами. И когда она, наконец, впустила его в себя, он мысленно возблагодарил всех богов.

Потом, во втoрой и третий раз, она уже не сопротивлялась ни ему ни себе. Но Фенрир не позволил ложной надежде затуманить его разум. Дочь Магнуса Хорфагера, своими глазами видевшая смерть отца, будет ненавидеть его всегда. Всю оставшуюся жизнь ему суждено засыпать рядом с женщиной, которая, проснувшись по утру, будет надеяться увидеть его мертвым.

Такова, видно, была его судьба.

Никак я не скрою

т храброго мужа,

Что пользы не будет

В боренье с судьбою

— Так что же тебе приснилось?

Он опять взялся за свое? Фрейя упрямо уставилась в свою кружку кофе. Берсерк сварил его по излюбленному рецепту: ложка воды на пачку молотого кофе.

— Не важно. Тебя это не касается.

Фенрир медленно разминал в пальцах кусочек хлебного мякиша:

— Если женщина в моей постели кричит ночью во сне, меня это касается в первую очередь. Но мы можем поговорить позже.