– Рядом моечная, – указал на вторую дверь камердинер.

«До таких удобств, как в городе ещё не дошли, – подумал Фёдор, – по-деревенски устроено, только с крышкой. А вот кран тут же, это удобно».

Павлис дождался Фёдора за закрытой дверью и предложил пройти в гостиную, где уже был накрыт стол. В гостиной Фёдора ожидали графиня и Джулиус. Павлис подвёл Фёдора к столу, помог сесть и встал за спинкой стула. Ещё один слуга помог графине, подвинув стул. Джулиус справился с размещением на стуле сам. Слуга снял крышки с блюд Джулиуса и графини и отложил их на поднос, лежавший на маленьком столике, что стоял поодаль. Павлис тоже снял крышку с блюда, стоящего перед Фёдором и поместил её вместе с другими. В глубокой тарелке была каша из неопределяемой крупы морковного цвета. В углублении в каше таяло сливочное масло. Рядом с тарелкой стояла серебряная стопка, наполненная тёмно-коричневой жидкостью. В кружку из глиняного кувшина Павлис налил горячее молоко. Фёдор поблагодарил камердинера.

У графини и Джулиуса на тарелках лежало по куску красной рыбы с овощами и политыми густым белым соусом. Слуга налил в кружки графини и Джулиуса какой-то горячий напиток, взял поднос с крышками и вышел. Павлис осмотрел Фёдора, всё ли в порядке, и тоже вышел.

– Прежде чем вести серьёзный разговор, сначала вкусим то, что приготовил замечательный повар Бильо, – проговорил Джулиус, устраивая салфетку на груди, заткнув угол за ворот. – Завтра, сийр, есть можешь, как обычно, а сейчас пока только это. И начни с общеукрепляющего питья, – взяв в руки вилку с ножом, приступил к вкушению.

Фёдор, понюхав питьё, выпил в два глотка. Питьё отдавало запахом мяты, но на вкус оказалось горьким, словно полынь или хина. Его передёрнуло. Джулиус взглянул на него с усмешкой.

– Да-да, горечь невозможная, но весьма полезная для внутренних органов.

Графиня посмотрела жалостливо, но говорить ничего не стала, а, молча, принялась ножом и вилкой разделять рыбу на мелкие кусочки. Рыба оказалась без костей.

Фёдор, перемешав кашу с маслом, поддел немного, пытаясь определить на вкус из чего она. По вкусу каша напоминала овсянку, но и присутствовал оттенок гречи. Фёдор определил, что вполне съедобно и даже вкусно. Попробовал молоко. Это оказался какой-то напиток, ни вкусом, ни запахом молоко не напоминающим. Лёгкий сладковатый травянистый вкус с ароматом луговых медовых трав.

– Это сиквай, сок растения сиква с добавлением отвара медовика, – объяснила графиня, обратив внимание, как Фёдор осторожно пробует горячий сиквай.

– Сиквай способствует пищеварению, а вкупе с медовиком укрепляет магические каналы, – разъяснил Джулиус. – Пить ежедневно на ночь в течение месяца.

Когда управились с ужином, графиня позвонила в колокольчик. Пришёл с подносом слуга и, убрав со стола посуду, унёс. Графиня, Джулиус и Фёдор пересели в кресла, что стояли перед камином.

Джулиус сделал непонятный пас рукой, что-то пробормотав.

– Вот теперь можно будет говорить спокойно. Никто не услышит и не войдёт. Фьёдор, мы хотели тебя постепенно вводить в курс дела, но времени, как оказалось, у нас нет. То, что ты из другого мира, знать не должен никто. Это может быть опасно для твоей жизни. Я и мои помощники принесли клятву о сохранении тайны. Егерям, что тебя нашли, была подправлена память. Они помнят, что тебя нашли израненного в лесу, но одежда на тебе была хоть и изорвана, но наша. То же самое помнят и слуги, видевшие тебя. Все в полной уверенности, что найден хозяин, граф Теодор ду Кэррогес-Грэфикс.

– Но разве такое возможно? – удивился Фёдор.

– Да. Ментальная магия. Она подвластна не всем. И менталисты в королевстве наперечёт, состоят на специальном учёте. Действие их контролируется особой службой. Но вам с сийрой Элоизалией повезло, что я не состою на учёте. Моё владение ментальной магией развивалось очень постепенно и долго. Когда я закончил обучение, у меня даже признаков не было, что я могу стать менталистом. У графа я служу с окончания Академии. Начинал ещё у его отца. Он не стал сообщать в Магический контроль о проявлении у меня этих способностей. Но речь не обо мне.

 Пока говорил Джулиус, Элоизалия сидела, безвольно положив руки на колени, с отрешённым выражением лица. Фёдор видел, насколько устала эта юная женщина. В сердце колыхнулась жалость, но он не посмел даже взглядом показать это чувство. Она сильная женщина. Он знал таких на фронте. Они принимают жалость за оскорбление своего достоинства.

– С этого момента ты Теодор ду Кэррогес, граф Грэфикс, – продолжил Джулиус. – И у тебя нет времени на постепенное приятие этой ситуации, вживание в образ погибшего графа. Завтра к вечеру здесь будет герцог Сэммил ду Кэррогес-Бругсгорд, родной дядя Теодора. На наше счастье его задержали дела в столице. Но завтра он вернётся и узнает о твоём появлении. Не медля, примчится сюда. Он сразу поймет, что ты не он. У мужа с женой после обряда бракосочетания на руках появляются метки в виде браслетов. Это не просто метки, словно татуировки наёмников, это вживлённые под кожу браслеты из особого магического сплава. Когда один из супругов уходит из жизни, метка исчезает, браслет спадает с руки. У Элоизы нет этой метки. Браслет спал с её руки в то утро, как нашли тебя. Элоиза будет признана вдовой. Поэтому нужно срочно провести обряд бракосочетания в Храме Праматери.

– Элоиза, чем тебе грозит признание вдовой? – спросил Фёдор.

Элоизалия только судорожно вздохнула, подняла на Фёдора глаза, полные слёз, взявшись рукой за горло, отрицательно повела головой. Она не могла говорить.

– Её выселят с дочерью из замка, определив проживание в домах, принадлежащих ей. Это дома, что были её приданым или подаренные мужем и оформлены как её собственность. Графством будет управлять опекун, назначенный герцогом, который будет жить в замке и воспитывать юного графа. И опекун будет решать, как часто Элоиза сможет видеться с сыном и будет ли видеться вообще.