– Мама, а ты загадала желание?

– Да сынок.

– Какое? Я могу узнать?

– Ты же знаешь, чтобы оно исполнилось – нельзя никому говорить!

– Да, бабушка мне говорила, извини, я совсем забыл.

– Когда ты хотел смотреть подарки, сынок?

– В двенадцать, папа, как в Новогоднюю Ночь, а что?

– Так уже пора, время-то половина первого.

– И правда! Мама, а давай, ты – первая посмотришь свой подарок, а потом папа…

– Спать ты во сколько собираешься? Маме ведь уже нужно отдыхать!

– Возьму сейчас свой подарок и открою его в своей комнате, чтобы не мешать вам, пап, можно? И сразу лягу спать.

– Можно. Иди тогда сразу – первый, хорошо?

– Ладно, спокойной ночи. – Никита ушёл спать вместе со своим подарком, так его и, не открыв, а уснув с ним в обнимку. Светлана с Вадимом сели на диван, держа в руках свои подарки и не решаясь их открыть, как будто боялись того, что в них будет не-то, что им нужно. Вадик хотел, чтобы в новом году к нему пришло ещё большее ощущение любви и взаимопонимания для того, что в каждом своём движении, взгляде, слове он понимал; даёт жене всё, что у него есть. Все чувства, мысли, даже все его желания она видит и принимает. Однако, всё время он понимал, что Свете этого мало, чего-то ей не хватает, и от этого она ещё больше переживает, давая ему понять, что в нём нет чего-то, что ей необходимо и важно. Вадим хотел, чтобы его любовь стала чище, выше и более полной, всеобъемлющей, чтобы жена могла ей восхищаться, полностью ощущать всю её гармонию и всю жизнь быть полностью счастливой. Его мучило это ощущение неполноты, тяготило как осознание того, что он уже никогда не достигнет полного взаимопонимания с любимой, лишив её и себя семейного счастья.

– Дорогая, если хочешь, давай я открою свой подарок первым.

– Только ты скажешь мне: совпало ли это с твоим желанием или нет, ладно?

– Конечно, скажу – это не вопрос.

– Только само желание не нужно произносить вслух, ты не забыл?

– Не забыл, любимая, – уже разворачивая подарок, сказал Вадим.

Он развернул подарок и вынул из коробки статуэтку средних размеров, олицетворявшую божество любви “Амура”, у которого лук и стрелы были за спиной, а сам он улыбался и протягивал в своих руках что-то непонятное, наподобие пирога, на котором была надпись: “Воздам тебе все, что пожелаешь, ибо сила веры твоей велика, надежда безгранична. Да укрепится в тебе и любовь, сын мой!”

– Да дорогая, совпало, а я даже и не думал, что такое возможно… Не буду тебе мешать, пойду, лягу, – он ушел в спальню, оставив жену наедине со своим подарком. Она решила больше не оттягивать этого, как ей почему-то казалось, очень важного момента, еще раз подумала: “А вдруг не совпадёт, что тогда?..” Но отбросила эти мысли, развернув коробку, сняла с неё крышку.

“Не может быть! – Светлана не верила своим глазам: в коробке лежала кукла “Барби”, – я же так мечтаю о дочери! Неужели это сбудется?!” Ей всё ещё не верилось в такое совпадение даже вместо того, чтобы плакать. Она подумала: “Каким же интересно образом сын додумался подарить мне куклу? Это очень странно! Он раньше дарил мне серьёзнее подарки, а в этот раз “куклу”. Тем более – это совпадение никак не может быть случайным. Значит, небо мне помогает. Я верю”. – С этими мыслями закрыла глаза, пытаясь расслабиться и уснуть.

Холод металла ножниц, разрезающих бинт на ноге, был не очень приятным, и Макс, пересиливая своё отвращение, смотрел за каждым их движением, как будто что-то необычное хотел увидеть под гипсом. Однако доктор, разрезав немного бинта, сказал ему:

– Встань и наступи на ногу. – Больной, первый раз после такого периода, поставил ногу на пол и встал на неё, но боли не было.

– Чувствуешь боль?

– Нет, совсем не чувствую, только в гипсе непонятно: как будто стоишь на нём, а не на своей ноге.

– Встань полностью на больную ногу, – Максим встал, – не больно? Голова не кружится?

– Да нет, всё нормально!

– Тогда садись, будем снимать гипс. – Он смотрел, как доктор разминал руками какую-то темную, посиневшую ногу. Ощущения были очень странными.

– Пошевели пальцами, теперь стопой. Что чувствуешь? Нет такого ощущения, что внутри что-то лишнее мешает?

– Нет, только ощущения какие-то странные, как будто нога не твоя.

– Так всегда бывает, ведь ты уже долго не ходил, даже не наступал на ногу. Не переживай! Это скоро пройдет. Давай попробуем встать только сначала на здоровую ногу. Вот, осторожнее. – Он стоял на здоровой ноге, все еще не решаясь наступать на ногу без гипса.

– Она кажется такой легкой, даже непривычно.

– Наступи на нее медленно.

Закрыв глаза, чтобы лучше чувствовать, Макс поставил ногу на пол, ощутив холод.

– Встань на обе ноги, чего ты боишься?

– Я же стою. – Возразил Максим.

– Давай – давай. Не бойся, – добавил папа, стоящий за спиной, и Макс уже как нужно наступил на больную ногу. В следующий момент он ощутил резкую, пронизывающую боль от пятки и до головы, а затем, уже ничего не чувствуя, упал на пол, опрокинув стул. Папа хотел поймать его, но сын совершенно расслабленный, согнулся, и всё равно упал на пол как бы сидя. Тогда доктор и папа осторожно подняли и посадили его на стул, ожидая, когда придет в себя. Понемногу сознание возвращалось, ощутив какую-то душевную боль внутри себя, нежели физическую, понимая её даже какую-то полезность и необходимость. Вдруг его затрясло и стало трудно дышать, а открыв глаза, увидел доктора, сующего в нос вату с нашатырным спиртом.

– Уберите! Всё, мне уже лучше! Всё хорошо.

– Где тебе было больно?

– От пятки и до самой макушки, как будто в нее что-то воткнули очень длинное так резко, что потом я уже ничего не чувствовал.

– Сейчас тебе нужно еще больше лежать, понял? Тебе теперь снова учится ходить. Дома будешь потихоньку, с палочкой пробовать. Как только устанешь, сразу же в кровать, ты понял меня?

– Да-да, я всё понял: ходить постепенно и больше отдыхать.

– Молодец, но помни, что ногу перетруждать нельзя, потому что заросшая трещина – это еще слабенький хрящик. Если ты его нарушишь, то уже не будешь вообще нормально ходить. Хорошо если нога вообще будет сгибаться. Так что отнесись к этому серьезно, ты уже взрослый.