Минут пять я поскучала, рассматривая, как команды штурмовиков занимают шатлы, что один за другим вылетали на бой.

Скоро отсек опустел. Остались только три слабо вооружённых челнока.

А потом крейсер основательно тряхнуло. И ещё. И ещё раз!

Яркий свет в отсеке сменился на мигающее аварийное освещение. Тревожное.

— Ты что тут сидишь?! — ко мне подбежал тот самый пожилой наагат в таком же скафандре, как и у меня. — Живо в челнок!

И буквально за руку втащил меня внутрь, задраивая люк.

— Что вы делаете?! — возмутилась я. — Я буду мужей ждать!

— Командор Эйхард приказал мне завести вас в челнок и тут ждать окончания боя. С запущенными двигателями.

— Но Уно! И Саша…

— Ваш муж-консорт при крушении будет эвакуироваться в индивидуальной спас-капсуле. Как и остальные техники. У командиров рядом с рубкой тоже есть такие капсулы.

Ответ меня если и успокоил, то немного.

Присела в кресло, даже не замечая, что это кресло первого пилота. Вздрагивая каждый раз, когда вздрагивал крейсер. А это случалось всё чаще и чаще.

Замерев от страха, я отстранённо заметила, что трясёт нас уже непрерывно. Свет в отсеке стал сине-алым.

— Нэра Эйхард! — я вздрогнула от окрика наагата. — Выводите челнок! Выполняйте приказ командора! Максимально допустимая скорость. Сразу!

Трясущимися руками перевела рычаг управления.

Всё же Уно здорово меня поднатаскал! Тело на автомате выполняло все действия. Часть мозга вошла в режим автономного существования и стала центром управления машиной.

Мы вылетели в АД!

Вокруг нашего крейсера парили остовы как минимум шести кораблей гораздо большего размера. Разлетевшиеся в пространстве горящие куски, проносящиеся мимо них шатлы и дроны, стремящиеся уничтожить противника.

Загнав подальше панику и страх за тех, кто стал мне дорог, лавировала в этом огненном месиве, стараясь ни о чём не думать.

«Это экзамен! Экзамен… просто экзамен! От меня зависит жизнь Уно и Саши! Я смогу! Я отличный пилот! Я самый лучший пилот Вселенной!» — как мантру повторяла я.

И в этот момент нам буквально «дали под зад»!

С трудом уворачиваясь от движущихся параллельным курсом вращающихся обломков, не сразу поняла — что это было?!

И только когда более или менее укротила послушную маленькую машинку, позволила себе оглядеться.

Лучше бы я этого не делала!

У нас за спиной горел, распадаясь на части, тяжёлый крейсер «Непокорный». Крейсер моего Уно и Саши! Мой дом!

— Нэра! Не до слёз сейчас! — пожилой наагат, имени которого я не знала, вывел меня из ступора. — Скорее! Выпускайте электромагнитную сеть! Надо собрать капсулы тех, кто сумел эвакуироваться! Скорее! Я за плазменник! А то эти выпердыши сейчас начнут расстреливать беззащитных!

Опомнившись, выбросила ловчую сеть.

«Что это я?! Там же наши парни!» — отвесила себе мысленный подзатыльник.

Собрала, судя по показанию Искина, все отстреленные капсулы.

Натужно воя движками, мотаясь и дёргаясь, огрызаясь смертоносными «плевками» плазмы, челночёк-трудяга потащил тяжеленный «хвост» в сторону флагмана.

Мы почти уже вошли в зону силового захвата фрегата, как откуда ни возьмись перед нами возник подбитый вражеский шатл. И прямой наводкой шарахнул по рубке!

Интуитивно за миллисекунды до удара перевела всю защиту вперёд.

Огонь… Кошмарный удар!

Но я не потеряла сознание!

Пожилой наг тоже! Метким выстрелом, также в упор, уничтожив гада!

«Ну и что мы имеем? Рубка в хлам! Мы живы! Спасибо Уно и скафандрам! О! Мы вошли в захват фрегата! Всё… успели! Теперь можно и паниковать…»

Но паниковать организм гордо отказался.

Вспомогательные службы на фрегате, впрочем, как и на других кораблях, работали безупречно. Нас быстро подтянули к ремонтному тоннелю и затянули в мастерские.

— Ты жива! — оказывается, мы уже в мастерских, и меня обнимает постаревший и совсем серый Арри.

— Да что я! С Уно и Сашей что?!

Доктор посерел ещё больше, хотя казалось, куда уж больше.

— Сашша должен быть в капсуле. Его коммуникатор исправно присылает мне отчёт о его здоровье. Он ранен. Но жив, — врач замолчал, пряча глаза.

Я сама поняла, что он не хотел озвучивать.

«Нашего Уно больше нет! МОЕГО Уно! Умного, сильного, благородного, доброго и заботливого! Нет, я не могу так!»