В то же время Шейн, не сдержав эмоций, громко рассмеялся. Пока он вдоволь хохотал, Латиша лишь сидела на земле, прикрывая лицо руками и даже не зная куда себя деть в такой ситуации.

Лишь немного успокоившись, Шейн снова посмотрел на нее сверху вниз и предупредил:

— Я бы не советовал тебе в следующий раз играться с магией. Еще поранишься.

— Издеваешься?

— Немного. — Быстро приблизившись, парень сел на корточки неподалеку и искренне улыбнулся. — Ты не должна стыдиться того, что рассказала о своих чувствах.

— Легко говорить тому, кто все слышал.

— Я был польщен.

— А я смущена.

Шейн замолчал и просто улыбнулся. Он все ждал, когда девушка опустит руки и посмотрит на него или, по крайней мере, отстранится от ледяной стены, которая находилась прямо позади, но она будто и вовсе не собиралась делать этого.

— Латиша… — снова позвал парень.

— Шейн, просто уйди, — быстро закачав головой, девушка еще плотнее прижала руки к своему лицу, — если не хочешь признаться мне в ответ. Мне нужно время, чтобы успокоиться, иначе…

— Хорошо.

— Что?

— Признаюсь, что ты мне тоже нравишься. — К удивлению для самого себя, Шейн был совершенно серьезен и спокоен. Его ничего не волновало, ничего не тревожило и на самом деле даже такой простой беззаботный разговор по сравнению со всеми сложностями прошлого казался ему приятным. — Хотя я не уверен, что могу называть это чувство пылкой любовью. Просто симпатия и желание быть рядом.

— Снова издеваешься?

— Ничуть.

Немного оттопырив пальцы, сквозь них Латиша посмотрела на лицо парня. Как и сказал Шейн, он был серьезен, и это даже обнадеживало. Быстро опустив руки, девушка отстранилась ото льда, пересела на колени и подползла практически вплотную.

— Ты уверен?

— В чем? — Шейн невольно улыбнулся. — В том, что я не издеваюсь?

— Да.

— Уверен.

Латиша замерла. Продолжая смотреть прямиком в ясные, радостные, но в то же время спокойные глаза юноши, она будто решала то, что ей следовало сделать после этих слов.

В какой-то момент все же собравшись с мыслями, Латиша положила руки на колени Шейна, приподнялась и осторожно коснулась своими губами его губ. Она не стала делать большего и не стала приближаться еще сильнее, просто немного улыбнулась и тихо прошептала:

— Тогда я рада.

На улице уже успело стемнеть. Тусклый лунный свет, проникавший в комнату сквозь окна, падал на пол, пробегал по мягкому темно-синему ковру и осторожно опускался на колени сидевшего в этом месте мужчины.

Кеннет, не поднимая головы, находился в одном и том же положении неподвижно. Он знал эту спальню также, как и свои пять пальцев. Знал каждый ее уголок, где стоял туалетный столик, какие картины висели на стенах и даже какая одежда скрывалась в шкафу. И знал он это только потому, что когда-то в этой комнате жила его ныне покойная дочь.

В этом месте было все также, как прежде. Кеннет не позволял ничего менять, а все остальные просто не вмешивались, будто стараясь как можно быстрее забыть о том, что человек по имени Кэтрин Дориан когда-то вообще существовал.

С грустью улыбнувшись, Кеннет приподнял голову и посмотрел куда-то вперед. Перед его глазами будто вереница событий пронеслись все воспоминания прошлых лет. Все приятные и самые тревожные моменты. Взросление и воспитание детей, а следом и смерть дочери.

Не только в роду Дорианов или в королевстве Селестина. На всем континенте существовал один важнейший закон среди аристократов — наследником должен был стать сильнейший старший ребенок. Одно без другого было недопустимо, ведь только это правило разрешало все разногласия в области передачи титула. Если старший ребенок терял звание сильнейшего, у него оставалось два исхода: первый — сразиться насмерть с тем, кто отобрал у него это звание в семье, второй — добровольно выпить яд и умереть, тем самым передав все права своим младшим.

Так какой выбор могла принять воспитанная руками Кеннета Кэтрин после того, как ее сестра стала считаться самым талантливым ребенком в роду? Конечно же, она отказалась от всех прав добровольно. Хотела ли она делать это? Навряд ли, однако противоположный выбор был намного более рискованным не только для нее, но и для ее младшей сестры, с которой ей бы пришлось сражаться насмерть.

Думая об этом, Кеннет даже не мог понять, кого ему стоило винить. Себя, воспитавшего старшую дочь слишком добросердечной по отношению к своим младшим, Джулиану, обошедшую свою сестру по всем показателям просто для того, чтобы привлечь к себе внимание, или Шанну, которая поддалась давним традициям и своими руками исполнила вынесения приговора?

«Получается, что не только ты… — Уже не сдерживая слез и все еще смотря куда-то далеко вперед, Кеннет будто взывал к тому, кого уже не было рядом. — Из-за моих действий и Лексиан умер, верно? Если бы я был внимательнее, смог бы его остановить?»

Между тем, пока Кеннет продолжал молча плакать где-то в глубине комнаты, за дверью в коридоре стояла Джулиана. Девушка, уже даже не заглядывая внутрь спальни, но примерно понимая, что в ней происходило, печально поджимала губы и размышляла: