Они снова завернули за угол, и Люк пришел в восхищение от размеров постройки.

– Это здание превращено в шахтерские конторы и имперский штаб Мимбана, - солдат покачал головой.
– Вы, шахтеры, мало что знаете, кроме собственной работы.

– Это точно, - согласился Люк, не Испытывавший угрызений совести, слыша, как поносят шахтеров. С тех пор, как он оказался в их обществе, они не слишком гостеприимно к нему относились.
– Мы из тугого города, прибавил он для пущей убедительности.

Краткая вспышка дружелюбия у солдата прошла, и он холодно сказал:

– Вы, хронические скандалисты, - отчаянные вруны. То, что Империя мирится с некоторыми нарушениями дисциплины, чтобы дать вам отдушину, еще не значит, что этим можно злоупотреблять. Из-за тебя твоим же товарищам придется хуже, - он показал вперед на солдата, несшего мешок с оружием: Когда речь идет о смертоносном оружии, это уже не просто вопрос рабочей дисциплины. Вы за это ответите, и вам придется туго. Надеюсь, вы получите сполна, что заслужили.

– Спасибо, - сухо ответил Люк.

Один из шахтеров буркнул:

– Мы не виноваты. Парень с мечом и женщина втравили нас в это дело.

– А ну, заткнись, ты, - приказал сержант, - у тебя будет возможность самому высказаться в свою защиту перед капитаном-надзирателем Граммелом.

При этих словах Люк и Лея содрогнулись. Именно от Граммела предостерегала их Халла.

– Может, он проявит великодушие, - философски заметил сержант, здесь трудно найти хороших работников. Может, он оставит вам большую часть ваших пальцев.

– Жаль, что мы не расспросили Халлу об этом Граммеле поподробней, прошептал Люк.

– Да, Халла...
– в голосе Принцессы звучало уныние, - она не очень-то надрывалась, пытаясь спасти нас.

– А что она могла сделать, - возразил Люк, - против имперских солдат?

– Наверное, ты прав. Но мне кажется, она могла бы попытаться, пожала плечами Лея.
– Впрочем, наверное, нельзя винить ее за то, что она спасала свою шкуру.

– По крайней мере, Трипио и Арту не попались, - мягко прибавил Люк.

– Эй, если еще там сзади услышу разговорчики, я сам отрежу вам парочку суставов, - предупредил сержант.

– Как тебе понравится, если если тебя похоронят под четырьмя футами грязи эдак на часок?
– бросила ему Принцесса.

– Не понравится, - спокойно согласился сержант.
– А как тебе понравится, если твой хорошенький язычок отрежут низковольтным бластером?

Лея сдалась. У них и так достаточно неприятностей. Провоцируя солдат дальше, она ничего не выиграет. Она сосредоточила свой взгляд на центре спины сержанта, стараясь довести его до припадка. Но что-то было не заметно, чтобы ее действия оказали на него какой-либо эффект. "Наверное, под этим шлемом очень крепкие кости", - раздумывала Принцесса.

Они в последний раз свернули за угол и вошли в большое помещение. После спартанского камня внутри и снаружи сибаритское убранство этой комнаты подействовало, как шок. В интерьере щедро использовался искусственный и натуральный мех. Здесь присутствовали атрибуты комфорта, ассоциировавшиеся у Люка с мирами, гораздо более развитыми, чем Мимбан. Причем здесь их не афишировали, что доказывало, что обитатель этой комнаты считает их естественными аксессуарами.

В противоположном конце комнаты за не слишком внушительным и вполне функциональным столом восседал один-единственный человек:

– Ведите их сюда, сержант.
– Его скучающий голос был сорван и звучал, как шелест гальки. Люк подумал, что у него, по-видимому, повреждены голосовые связки.

По сигналу сержанта семерых узников, включая шахтера с хромой и грубо забинтованной ногой, провели через комнату и поставили прямо перед столом.

Самым впечатляющим в Граммеле, подумал Люк, была реакция на него шахтеров. Все их хвастовство и развязность мгновенно испарились. Они стояли, глядя в пол, на стены, друг на друга, - куда угодно, только не на человека за столом, и переступали с ноги на ногу.

Хотя и незаметно, Люк старался рассмотреть этот персонаж, вызывавший почтительно-раболепное отношение у таких очерствевших людей, как пятеро шахтеров. Граммел изучал их, прикрыв голову и опираясь локтями на стол.

Капитан-надзиратель не прибавлял колорита окружавшему его интерьеру. Его лицо было бледным, как яичная скорлупа, и образ имперского офицера еще больше потускнел, когда он поднялся, демонстрируя скромное брюшко, мягко круглившееся под грудью, как замерзший водопад жира, терявшийся ниже пояса в складках мундира.