Теперь у нее есть магазин, маленький, но собственный. Она торгует предметами искусства, украшениями, подержанными вещами, электроникой и зарабатывает достаточно, чтобы держаться подальше от таких мест, как платформа, на которой сейчас стоит мальчик. Она поставила себя на его место и вздрогнула. За девяностолетнюю женщину мало что заплатят.

На воротнике ее плаща плохо наложенная заплата, и дождь начал просачиваться сквозь расширяющуюся дыру. Мешок с товаром, который она прижимает к поясу, не становится легче. Матушке Мастифф предстояли еще некоторые дела, и она хотела до наступления темноты вернуться домой. Когда сядет солнце Мота и сумрачный день Драллара сменится темнотой ночи, из трущоб выйдут гораздо менее вежливые обитатели рынка. Только беззаботные и нахалы бродят тогда по рынку, а матушка Мастифф ни то и ни другое.

Глаза мальчика, перемещавшиеся по лицам собравшихся, дошли до нее -- и остановились. Матушка Мастифф ощутила странное беспокойство. Рука ее двинулась к животу. Слишком много жирного за завтраком, подумала она. Взгляд мальчика уже передвинулся. Когда ей исполнилось восемьдесят пять, пришлось думать о диете. Но она однажды сказала подруге: "Я скорее умру от несварения, но с полным желудком, чем со вкусом этих таблеток и концентратов во рту".

– - Здесь!
– - вдруг услышала она свой собственный голос, не понимая, что она делает и почему.-- С этой стороны!

Она пробилась сквозь толпу, расталкивая зрителей посохом, растрепала высокую шляпу из перьев у слишком полной матроны, вызвав ее негодующее замечание. И пробралась на открытое место непосредственно перед платформой. Мальчик не обратил на нее внимания; он продолжал разглядывать собравшуюся толпу.

– - Пожалуйста, леди и джентльмены,-- обратилась чиновница с платформы,-- кто из вас даст дом этому здоровому честному мальчику? Правительство обращается к вам с просьбой, цивилизация требует этого от вас. Сегодня вы имеете возможность совершить доброе дело ради вашего короля и ради этого несчастного ребенка.

– - Я бы показал королю доброе дело,-- послышался голос из толпы,-- в самое уязвимое место.

Чиновница бросила на насмешника сердитый взгляд, но промолчала.

– - Какова минимальная сумма?
– - Неужели это мой голос, удивленно подумала матушка Мастифф.

– - Всего лишь пятьдесят кредитов, мадам, удовлетворят департамент обязательств, и мальчик ваш. Чтобы заботиться о нем и воспитывать.-- Она немного поколебалась и добавила: -- Если вы считаете, что справитесь с таким живым ребенком.

– - Я в свое время со многими справлялась,-- коротко ответила матушка Мастифф. Забавлявшаяся аудитория ответила одобрительными возгласами. Матушка Мастифф изучала мальчика, который теперь смотрел на нее. Неприятное ощущение в животе, возникшее, когда их взгляды впервые встретились, не повторялось. Жир, подумала она, придется уменьшить количество жира.

– - Пусть будет пятьдесят кредитов,-- сказала она.

– - Шестьдесят.-- Низкий голос, прозвучавший откуда-то из задних рядов толпы, неожиданно прервал ее мысли.

– - Семьдесят,-- автоматически ответила матушка Мастифф. Чиновница на платформе быстро взглянула на толпу.

– - Восемьдесят,-- сказал неизвестный конкурент.

На конкуренцию она не рассчитывала. Одно дело -- помочь ребенку за сравнительно небольшую плату, совсем другое -- затратить неразумно большую сумму.

– - Девяносто, будь ты проклят!
– - сказала она. Повернулась и постаралась разглядеть соперника, но не видела его за головами толпы. Голос мужской, властный, гулкий. Какого дьявола владельцу такого голоса нужен ребенок?

– - Девяносто пять,-- послышался голос.

– - Спасибо, спасибо! Вас обоих благодарит правительство.-- Чиновница говорила довольным голосом, лицо ее прояснилось. Оживленная и совершенно неожиданная торговля из-за рыжего мальчишки разогнала ее скуку и озабоченность. Она сможет показать боссу счет лучше обычного.-- Что скажете в ответ, мадам?

– - Черт бы его побрал!
– - пробормотала матушка Мастифф. Она хотела повернуться и уйти, но что-то удержало ее. Она разбиралась в людях не хуже, чем в товарах, и было в этом мальчике что-то особенное, что-то необычное, хотя она не могла бы сказать, что

именно. А в необычном всегда скрывается выгода. К тому же этот печальный взгляд был застенчиво устремлен прямо в такое место в ее душе, которое она обычно скрывала.

– - Дьявол, сто, и будь ты проклят!
– - Она едва выговорила эту сумму. Мысли ее метались. Что она делает здесь, забыв свои обычные дела, почему мокнет под дождем и торгуется из-за этого сироты? В девяносто лет у нее не может быть материнского инстинкта. И слава Богу, она никогда в жизни не испытывала материнского инстинкта.