Нарли горько усмехнулся. Вряд ли можно было найти на Сатурне существо, менее приспособленное к тому, чтобы обыграть чужаков при помощи личного обаяния. Нарли Гзанн был выбран для первого обмена профессорами между Землей и Сатурном, благодаря его профессиональной репутации, а не из-за его личных качеств.

Но хотя те, кто выбирал, не рассматривали кандидатуры с этой точки зрения, их выбор, думал Нарли, был мудрым.

Отшельник по натуре, он не считал, что ему будет более одиноко на той планете, чем на этой.

Он и согласился на приглашение в значительной степени потому, что в чужом мире он окажется совершенно один. Это давало бы ему возможность закончить свой монументальный проект — историю Солнечной системы, большую работу, из-за которой он так не любил тратить время на исполнение минимальных обязанностей в обществе. Зарплата тоже была весомым фактором — она в два раза превышала его профессорский оклад, что давало ему возможность, скопив значительную сумму, достаточно молодым уйти в отставку. Как приятно представлять себе жизнь ученого без всяких студентов!

Ради этой цели он готов был примириться со всеми трудностями.

Но сейчас, при виде страдальческого лица Карна, профессор Гзанн понял, что не должен огорчать единственное существо, которое по некой непонятной причине любило его, Нарли. Поэтому он сказал именно то, что должно было порадовать это существо:

— Хорошо, Карн, я буду завтра вечером у Парзилов.

На этой вечеринке, как и на всех предыдущих, было смертельно скучно. Пришлось слишком много есть. Только мысль о том, что он надолго расстается со всеми, кто сейчас рядом с ним, сделала его пребывание в гостях сносным. Кстати, неплохо было и как следует наесться. Ведь на Земле вряд ли будет приличная пища, и ему придется приспосабливаться к чужой еде.

— Я просто уверена, что вы полюбите Землю, профессор Гзанн, — изливала свои чувства стюардесса межпланетного лайнера.

— Я тоже в этом уверен, — солгал профессор.

Стюардесса слишком часто улыбалась ему, преувеличивая свою профессиональную сердечность. В этой настойчивости ему чудилось упрятанное отвращение. Конечно, нельзя было порицать ее за попытку скрыть антипатию к чужеземному созданию. Трудно предположить, что земляне способны на такие усилия ради маскировки своих чувств. Ему-то больше всего хотелось остаться в одиночестве, чтобы спокойно предаться медитации. Он планировал заниматься этим большую часть своего путешествия.

— Вы чрезвычайно хорошо говорите по-английски, — сказал стюардесса.

Нарли посмотрел на нее.

— Мне говорили, что у меня неплохие способности, поэтому меня и выбрали для обмена профессорами. Похоже, это было разумное решение, верно?

Она слегка покраснела. Профессор догадался, что стюардесса смутилась.

— Это не имеет отношения к вашим способностям, профессор. Просто вы… Ну… Вы не похожи на профессора!

— В самом деле? — спросил он ледяным тоном. — И на кого же я похож?

Она покраснела еще больше.

— О… я… я точно не знаю. Просто… ну… — И она убежала.

Нарли не смог справиться с желанием вытянуть усик вперед, чтобы услышать ее тихую беседу со вторым пилотом. Ведь так редко представляется шанс узнать, что окружающие говорят у вас за спиной.

— Но как я могла ему сказать, что он похож на игрушечного медвежонка?

— А он, возможно, даже не знает, что такое игрушечный медвежонок.

«Может быть, и не знаю, — обиженно подумал Нарли, — но мог бы себе представить».

Каким-то образом земляне ухитрились узнать, какие блюда он любит, и непрерывно его кормили. К тому моменту, когда корабль приземлился, профессор значительно прибавил в весе.

«Ну ладно, — подумал он, — наверное, все это входит в дипломатическое обслуживание. На Земле придется есть грубую местную пищу, и я снова похудею».

Паррингтон, президент Северной Америки, сам приехал на летное поле встречать Нарли, первого профессора по межпланетному обмену учеными.

— Добро пожаловать на нашу планету, профессор Гзанн! — сказал президент с теплой дипломатической приветливостью и после некоторого колебания пожал верхнюю руку Нарли. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ваше пребывание здесь было приятным и надолго вам запомнилось.

«Хорошо бы вы начали с климата», — подумал Нарли. Глупо было не подумать, как жарко ему будет на Земле. Надев тесный костюм землян поверх своего меха, чтобы не сильно отличаться от местных жителей, Нарли жестоко страдал от зноя. Конечно, справедливости ради надо признать, что костюм не был бы ему так тесен, если бы он поменьше ел на борту межпланетного лайнера.

Паррингтон указал на стоявшую рядом с ним женщину.

— Позвольте представить вам мою жену.

— Ох-х-х! — вздохнула жена президента. — Он очень мил!