Большевик стоит здесь уже сто десять часов. Стоянка представляет собой яму конической формы, уступами спускающуюся на тридцать метров вниз, словно уменьшенная копия кимберлитовой трубки – такие стоянки на Луне наиболее популярны, особенно в районе старых шахтных выработок. Схваченный посадочными мачтами крейсер стоит вертикально, связанный с главным шлюзом длинной трубой гибкого туннеля. Если включить верхние камеры в режиме кругового обзора, то можно увидеть десятки других стоянок, пустых и с выпирающими носами кораблей всех возможных типов.

Действие принятого с утра обезболивающего постепенно проходит, и Ольга снова ощущает крайне редкое для себя чувство – ноющую боль в костях, от которой нет никакого спасения уже четверо суток – тело продолжает трансформацию. Сегодня к вечеру боль должна пройти, и она никак не может заставить себя перестать считать время.

Сразу после приземления, Елена обрадовала нового большевика назначением ряда операций, призванных повысить сопротивляемость тела к перегрузкам и перенастроить рефлексы, согласно требованиям боевого корабля. Возражения Ольги, которая активно настаивала на том, что уже проходила подобные операции в раннем детстве, не помогли.

– И когда глупенькая студентка поймет, что боевой корабль вовсе не твой уютный околоземный домик, – безжалостным тоном отрезала всяческие возражения Чернова. – Тебя готовили по хилому варианту гражданского персонала орбитальных станций, то есть к работе при перегрузках не больше десятикратной. А старый Большевик в бою может маневрировать кратковременными ускорениями до двухсот пятидесяти и трехсот единиц, при которых твоя тушка потянет на двадцать четыре тонны. И если ты не пройдешь трансформацию, которую прошли мы все, то при подобном маневре твои кости распадутся в мелкий порошок, плюс гарантированные слепота, разрыв аорты и кровоизлияние в мозг. Как тебе такая перспектива?

– А как же скафандр, рассол?

– Они помогут только прошедшему трансформацию пилоту, должна понимать, не маленькая. Кроме устойчивости к перегрузкам тут еще много над чем предстоит поколдовать, фактически придется перебрать и собрать тебя заново. В нынешнем виде ты для работы не подходишь, только головной мозг более-менее соответствует требованиям.

– Ты удивительно слабая и непозволительно медленная, регенерация на низком уровне, возможности ЦНС неудовлетворительные и так далее. Но даже из этого недоросля, я, возможно, сумею сделать настоящего большевика. Хватит пререканий, мое время дорого.

Ольга ухватилась за последнюю возможность.

– Но ведь подобная операция требует много времени, плюс подготовительный период!

– В обычном варианте – да. Но я уже давно разрабатываю специальную, ускоренную программу трансформации и теперь мне крайне необходимо ее на ком-то испытать, нужна подходящая морская свинка. Свинки под рукой нет, зато есть ты, так что марш на стол!

Сама операция заняла десять часов, которые Ольга не запомнила по причине глубокого наркоза, и была очень рада этому – Елена и Владимир Ильич, работая в паре, буквально выпотрошили девушку, перебрали все внутри и сшили заново. Ее сердце стало другим – гораздо мощнее, оно теперь может качать кровь в головной мозг при самых сильных перегрузках, основные артерии также усилены. Большая часть нервной ткани заменена синтетическим аналогом. Ее прежние армированные кости показались Черновой смехотворно непрочными, потому в скелет были введены хирургические нанороботы, которые уже приступили к переработке костной ткани в значительно более плотный материал. Именно их работа обеспечивает тупую бесконечную боль, от которой не помогают никакие таблетки. И еще много чего другого, что уже изменяет ее тело, превращая в идеального космонавта.

После завтрака в расписании у нового матроса назначены пара проверок оборудования, на которые не потребовалось много времени, и дальше Ольга отдыхает, терпя боль и убивая долгие часы, бросая в деревянную мишень маленькие метательные ножи. Елена просматривает свежий выпуск «Космической хирургии» у себя в отсеке, кроме них на корабле никого нет – все ушли в город. Из динамиков доносится голос Дэвида Боуи, вызывавшего на связь майора Тома, когда вспыхивают красные огни боевого режима, а песню прерывает голос Владимира Ильича:

– Внимание, общая тревога! В доке 28 стрельба!

– Елена?!

– Не суетись, это не у нас. Оставайся на месте, жди указаний. Наши уже знают.

Проекционный экран, развернувшийся в центре кают-компании, представляет ее взору бетонное кольцо двадцать восьмой стоянки, расположенной пятью километрами южнее.

– Десятикратное увеличение.

Та же стоянка вблизи – прожектора на мачтах горят через один, из какой-то пробитой трубы травит воздух, у ведущей в док эстакады лежит, опрокинувшись набок, легкий вездеход, рядом с ним неподвижное тело в скафандре. Полминуты там ничего не происходит, затем яркая вспышка, из дока вырываются потоки пламени, на которых величественно вздымается оранжевая полусфера среднетоннажного транспорта.

– Средь бела дня на гоп-стоп взяли, беспредельщики, – ни к кому не обращаясь, бросает Елена

– Не взлетит, тяги не хватит – отвечает Ильич, ехидно усмехнувшись.

Транспорт поднялся на пятнадцать километров, когда по его корпусу дважды прокатывается бесшумный пламень – рентгеновский лазер. Двигатели беглеца глохнут, корабль на пару секунд зависает в пустоте, затем начинает падать, сначала медленно, затем все быстрее. Стволы третьей батареи поднимаются в зенит, главный компьютер готовится уничтожить горящий корабль, если тот начнет падать на город, но стрелять не потребовалось – грузовик рухнул в полусотне километров севернее, в горах.