В эти дни я много спала, спасалась от гнетущего чувства, что жизнь моя глупа, бессмысленна и вредна для окружающих. Но и во сне являлись то Алекс, то Ворон, то мама, то сестрёнки Алина и Арина – и все были недовольны, и все были обижены, и во всём была виновата я одна.

– Подъём, сдаём бельё! Подъём, бельё сдаём!

Я сползла с верхней полки, потёрла кулаками покрасневшие глаза и нащупала очки. Встала в умывальную очередь, на ходу продирая промытые пушащиеся космы щёткой с отломанной ручкой, на которой несмываемым маркером значилось: «Свинцовый ёжик». Эх, только вчера играли с сёстрами в волшебный зоомагазин. Поезд замедлялся, приближаясь к Москве. Через полчаса я стояла на платформе, с наслаждением вдыхая чуть пахнущий креозотом воздух. На асфальте чирикали воробьи, боком подходили клевать оброненный беляш толстые чумазые голуби, ничуть не страшились топочущих вокруг ног и дробного стука чемоданов на колесиках. До открытия метро оставалось десять минут, но я никуда не торопилась. Даже захотелось вслух сказать что-нибудь патетическое, вроде: «Теперь это мой город!». В киоске с газетами уже копошилась седенькая пенсионерка, открывая маленькое окошко. Я купила самую подробную карту Москвы.

Сегодня было воскресенье, но заявиться к Ленке в общагу в седьмом часу утра было бы невежливо. И я решила пойти до Тульской пешком. Купила пачку ментоловых сигарет и тульский пряник.

Идти было неблизко, но погода радовала, настроение само собой поднялось, нельзя же всё время плакать, устала я страдать, оказывается. Улицы были полупустыми, и я напевала, то вслух, то – завидев прохожих – про себя. Голос у меня был так себе, незначительный – в школе даже в хор не позвали, а там был вечный дефицит желающих. Но без слушателей мне неплохо удавалось что-нибудь народно-казачье или простецкое-митьковское. На пятом исполнении «Врагу не сдаётся наш гордый „Варяг”» пришлось всё же присесть передохнуть, сумка здорово оттягивала плечо. Идти всё равно было приятно – я представляла себя беспечным странником в начале прекрасного долгого пути, на котором обязательно будут приятные знакомства и ненапряжные весёлые приключения. Часа через два, пару раз немного заплутав во дворах, я дотащила гудящие ноги до общаги, сдала паспорт, получила пропуск со строгой синей печатью «Нахождение гостей в комнатах до 23:00» и поднялась на восьмой этаж.

На стук в крашеную дверь с полустёртым номером «815» открыла Ленка Лихолетова в ночной рубашке. Она теребила слабо заплетённую ночную косу, морщила нос, щурилась.

– Ой, Женя… Сколько времени? Заходи, дверь на крючок закрывай. Ого, что это за баул?

– Я с вещами, Лен. Переезжаю в Москву.

– Фига себе, – зевнула Лена. – Проходи, я пока одна тут. Еле выбила поселение, пришлось коменде сунуть… Слушай, я в душ, а ты чайник погрей, ладно? Я без кофе нифига не соображаю.

– Годится!

Чайник шумел водой внутри белого пластикового брюшка и испускал вместе с паром легчайший запах речной тины. Я слонялась по комнате. Это был не тот блок, в котором мы втроём жили «на абитуре». Пятикурсники, похоже, съехали, оставили и низкий толстостенный холодильник, угрюмо гудящий в нише, и пару треснутых чашек, и две полки книг – в основном учебников. На стене над холодильником были хаотично наклеены фигуры качков из журналов, наряженные искусством неведомого коллажиста в женские трусы и кружевные лифчики, болтался на кнопке довольно остроумный шарж на Зюганова с подписью «Папа Зю – главный панк!», а рядом у портрета Ельцина из головы торчала вырезанная из рекламы бутылка «Абсолюта», из-за которой выглядывала сисястая голая девка. Застелена была только одна кровать – Лена облюбовала себе лучшее место у дальнего окна и устраивала вокруг уют: стена заклеена новенькими обоями, на столе – вязаная салфетка, на ней мытая тарелка, сверкающая белизной кружка с кокетливой золотой ложечкой, банка «Нескафе» и тяжёлая хрустальная пепельница – тоже идеально чистая. Но самым ценным и притягательным предметом была белоснежная электрическая печатная машинка, шикарная, импортная, с двумя лентами – печатающей и корректирующей. Я всего пару раз видела такую в редакции.

«А ведь и ты могла бы здесь жить, – упрекнула меня Госпожа Критик, – если бы не была такой тупой и лучше готовилась к сочинению».

Лена, на ходу закручивая волосы в пучок, вышла из ванной переодетая в джинсы и футболку, завязанную на животе узлом. Бросила полотенце на спинку стула и плюхнулась на обиженно скрипнувшую кровать.

– Вообще не ожидала, Жень! Хорошо выглядишь без кругов под глазами! Ты не переживай, подруга, сюрприз приятный, так рада тебя видеть! – она порывисто вскочила и обняла меня за плечи. – Я знаешь что думаю – пойдём-ка лучше в столовку, а то у меня и нет ничего, только кофе и овсянка, а молоко кончилось.

– Я тебе тульский сувенир привезла, – улыбнулась я, доставая пряник.

– Всё равно пойдём. А то я тут одичала уже. Столько хочется рассказать!

Мы спустились в светлый и просторный переход между корпусами, где в огромных ящиках торчали несколько бледные финиковые пальмы, а у стеклянной наружней стены бодрым частоколом росли в горшках герани и «щучьи хвосты». В огромной полупустой столовой к нам подошёл упитанный кот и ткнулся в мою ногу лобастой башкой.

– Хороший знак, – сказала женщина за стойкой. – Лёвочка не к каждому подходит. Что хотите, красавицы? Кофе? Пирожное?

– И того, и другого!

Кофе, сваренный в джезве на электрическом поддоне с песком, был просто восхитительный. Корзиночка с кремовой розочкой – тоже, но растянуть удовольствие больше чем на десять минут не получилось. Лихолетова поставила на край стола отколотое блюдце и закурила, роняя пепел.

– Ну ты, Женя, конечно, храбрая, не ожидала, что ты от своего Алекса так вот уйдёшь.

– Да я не ухожу, почему ухожу-то? – я испугалась одной этой мысли. – Я ему доверяю, он мне. Уже скучаю, понимаешь? Отдыхаем отдельно, нам разный отдых нужен. Да что я оправдываюсь, Лен? Ты просто его не знаешь. Он… очень цельный, кремень и камень. Мне с ним спокойно, я как в броне всегда. Ну что ты кривишься! Между прочим, мы решили пожениться.

– Ну поздравляю, – скептически обронила Лихолетова. – Но тогда на его месте я бы тебя тем более не отпустила, не обижайся.

– Я сказала, что с тобой поехать хочу, и Алекс, между прочим, считает тебя разумной и способной на меня положительно влиять.

– Интересно, какие далеко идущие выводы на основании пятиминутного разговора. Мне должно польстить? – усмехнулась Лена. – Впрочем, я в любом случае с тобой не поеду. Во-первых, я вот этого всего – мокрых палаток, комаров, стёртых ног и невозможности, прости, нормально трусы постирать – наелась ещё в Архангельске. Наш физрук долбанутый и зимой, и летом весь класс в походы таскал, добровольно-принудительно. Так что фигушки, Жень, я теперь только в Крым или в Египет, чтоб всё включено, солнышко, коктейли с зонтиками и купальник каждый день новый. А во-вторых, я же на работу вышла, в модельное агентство.