– Водителю надо доверять, уважаемая, – произнёс Глеб вроде шутливо, но глаза его оставались серьёзными. Даже суровыми, как у камикадзе.

– Хорошо, что дорога пустая, – сказал Валера, желая разрядить обстановку.

– Хорошо. – Глеб опять кашлянул – мучительно, с надрывом. Марина невольно представила клубок перепутанных скрепок, ржавых гвоздей и рыболовных крючков, застрявший в его глотке.

– А вы из Оренбургской области? У вас номера оттуда. Как вас сюда занесло? – спросил Валера.

Глеб ответил не сразу. Сперва он пошарил левой рукой под сиденьем, и Марина услышала, как что-то брякнуло.

– Я еду к тётке в Сердобск. У неё желчнокаменная болезнь обострилась, и дело к операции идёт. Тётка голоси-ит!.. Кроме меня кто ж насчёт больнички похлопочет? Я у неё родственник самый близкий. Во-от… А самолётом летать не люблю. Не страшно, но как-то не по себе. Ты не управляешь ситуацией, вот чего хочу сказать. И если эта дура крылатая, махина такая, навернётся, шансов уцелеть не будет, это не авто тебе. А сейчас-то особенно! В каком состоянии наша авиация? Ну? Ну вот! В полной же жопе! Слышал, как эти «Суперджеты» падают? Сам понимаешь. Они говорят: статистика и все дела, а эта ваша статистика… Когда ты будешь падать в самолёте с высоты десять тысяч километров, весь обледенелый, как эскимо вонючее, знание статистики тебя ни хера не спасёт. Без шансов!

– Можно включить радио? – предложила Марина без особой надежды. Тема, в которую скатилась беседа, ей не нравилась. Она призналась себе, что ей вообще всё не нравиться с тех пор, как Валера остановил «Ситроен».

Глеб покачал головой:

– Мы в низине, здесь не ловит. Я пробовал. А ещё эта гроза вызывает помехи. В таких местах, мне рассказывали, то есть, в лугах во время дождя повышенная концентрация атмосферного электричества. Это влияет на эфир.

– Мы видели неописуемую молнию, – поделился впечатлением Валера. – Фиолетовая и похожая на перевёрнутую минору. Минора – это…

– Я знаю, что такое минора, – сказал Глеб. – Такая минора да по башке. Вам чертовски повезло, что я вас подобрал.

«И не поспоришь», – подумала Марина с сомнением. Не надо быть победителем «Битвы экстрасенсов», чтобы понять: спорщиков Глеб не жаловал.

Она обнаружила, что её пальцы вцепились в обивку сиденья до онемения, и с трудом разжала их.

«Да что с тобой такое?» – попыталась она одёрнуть себя.

– Угу, повезло, – повторил Глеб задумчиво. – Я ведь никогда раньше попутчиков не брал. Такое у меня правило. Может, сегодня особенный день?

– Каждый день – особенный! – откликнулся Валера, сверкая своей «все-люди-лучшие-друзья» улыбкой. – Берите попутчиков смело, с ними не скучно. Мир поворачивается светлой стороной к тем, кто ему открыт.

– Моя жена постоянно твердила: «Каждый день – особенный», – ответил Глеб задумчиво. – Ну да, сегодня понедельник, а завтра вторник. Знаешь, ничего-то в них особенного, только ложка, которой ты хлебаешь говно, меняется. А говно-то – оно остаётся.

– Всё не так плохо, – сказал Валера, нимало не смутившись. – Важно не то, какие проблемы возникают, а то, как мы к ним относимся. Я даже писал как-то статью на эту тему, и её опубликовали в «Эгоисте».

Водитель тяжело покосился на него. Марина почти слышала, как скрежещут, поворачиваясь, его глаза, будто несмазанные шарниры.

– У меня рак гортани, – произнёс Глеб. – Как бы ты отнёсся к этому, будь ты на моём месте? Написал бы очередную статью?

– О, – выдохнул Валера. – Поверьте, мне очень жаль. Я вам искренне сочувствую.

– Мой стакан наполовину пуст, а твой – наполовину полон, – с горькой усмешкой сказал Глеб. Далеко впереди вспыхнули фары встречной машины, и расстояние стремительно сокращалось: стрелка спидометра плясала уже у отметки сто километров в час. Приближающийся автомобиль тоже шёл с приличной скоростью.

– Это ужасно. Но надежда есть, – быстро говорил Валера, а Марине хотелось закричать: «Дорога! Ты же отвлекаешь его от дороги!». – Если онкологическое заболевание диагностировано на ранней стадии, то вероятность…

– Остаток жизни гнить в больнице под капельницей? В вонючей палате, полной таких же любимчиков судьбы? Терять волосы, гадить под себя, а под конец орать от боли, потому что наркотики больше не действуют, а эвтаназия запрещена? Нет, спасибо! Эта судьба, сука, постоянно показывала мне жопу, но и я ей могу показать – вот это! – и Глеб потряс над приборной панелью громадной, как дыня, фигой.

Встречная машина, чёрный «Рэнглер», была уже так близко, что Марина могла прочесть мелкие надписи на её номерном знаке. Салон «Ситроена» затопило светом фар, столь ярким, что казалось, у находящихся внутри видны кости и сосуды, будто на рентгеновском снимке. Марина перестала сдерживаться:

– Смотрите, джип!

«А ведь Глеб, возможно, был бы рад столкновению», – пронзила её мозг быстрая, паническая догадка.

Глеб искривил губы в полуулыбке-полуоскале. Джип, воя клаксоном, как голодный Сатана, промчался мимо, взметнув по бокам от себя каскады воды. «Ситроен» ворвался в эту водяную стену и на мгновение обзор полностью пропал, будто по автомобилю шлёпнула грязная, жирная лапа.