— Тоже вариант. Слушайте, а вам не кажется, что Доместики как-то особенно плотно стоят вокруг нашего дома. У них, что, тут штаб?

— Это ты военная, а мы вряд ли вот так сразу и без подсказки такое заметим — прокомментировала её замечание Юстина, теперь тоже во все глаза, смотря в экраны наружного обзора, заменившие в этой машине банальные окна.

— По-моему, всё так же, как и везде — добавила Фрося.

— Слушай, Тань, давай сначала перетаскаем всё домой, а потом уже ты понаблюдаешь за обстановкой изнутри, если так интересно. Нам-то какая разница, чем они тут заняты, главное тихо и нет беспорядков, — подумав, сказала Ти.

Несколько дней спустя. Кусково. Резиденция Шереметьевых.

Возле окна стоял мужчина, одетый по-домашнему, если можно говорить так про его халат дорогущего материала и удивительной выделки, и смотрел на огромный пруд, идеальная зеркальная гладь которого блестела на солнце. Кабинет был немаленький, да и отделан так, что превращал его в произведение искусства. И в этот момент распахнулись створки высоченных дверей, покрытых позолотой, с медленным величием крепостных врат. В образовавшийся проём энергично ворвался весьма импозантный мужчина, выглядевший, максимум, лет на тридцать и прошёл к первому с характерным стуком каблуков по паркету.

— Вы меня звали, отец?

— Пойдем, присядем сынок, заодно ты посмотришь документы.

На некоторое время наступила тишина лишь раз прерванная шуршанием бумаги.

— Что скажешь? — спросил хозяин кабинета.

— А что тут скажешь? Некая Татьяна Игоревна Волынская-Младшая прислала запрос на выкуп какого-то крепостного, толи Изи, толи Изяслава. Мне-то это зачем? Я и свой секретариат пропесочил, за попадание такой ерунды мне на стол.

— Похоже, ты стал слишком невнимателен. Отчет, о том, кто она такая тоже прочитал?

— Конечно. Интересно же стало, кто такой наглый, что такое прислал в нашу штаб-квартиру.

— Не всё, я вижу. Или выводы не сделал правильные. Думаешь, что раз мы выпнули некоторое время назад эту девушку с заштатного рабочего места у нас, это по-прежнему делает её пылью под ногами? Ты её договор Патроната читал.

— Естественно. Там какой-то Трифон Агафонович Захаров значится.

— Какой-то! Ты дебил?! Трудно справку было запросить. Думаешь, твои служащие с дури тебе перенаправили этот запрос?! Мало того, он как-то оказался среди боёв за тот ГОК! И счастье, что те наёмники его не грохнули, как раненых из его госпиталя. Ты понимаешь, насколько мы обосрались там?! Взгляни вот сюда. Как тебе эта история в Казани. Эти уроды должны были, минимум доложиться, а не заниматься самодеятельностью с его отправкой.

— Да что в этом такого-то?

— Ты зажрался! Потерял всякую осторожность! Знаешь, кто, по-твоему, занимался этим пацаном, там, лично?! Заткнись, пока не убил под горячую руку! Так вот, целый генерал, мать твою. За что мне такое наказание в твоём лице, дуболом ты чёртов! Непростой, очень непростой. Начальник целого подразделения при Главном Управлении Генерального Штаба. Военная разведка! Не улавливаешь связи с фамилией?!

— Вы хотите сказать?

— Ага! Дошло, наконец! А теперь взгляни-ка на этот снимок с воздушного диста над Тверью. Угадай с трёх раз, вокруг чьего дома так сконцентрировались Доместики?! Ты понимаешь, чем для нас всё теперь может закончиться. Вон отсюда! И пока не найдёшь, кого ей там надо, лично, даже не объявляйся!

Тридцать первое августа. Поздний вечер. Кусково. Резиденция Шереметьевых.

— Дедушка, почему мы?!

Солидный мужчина в дорогого материала костюме-тройке, сидящий за огромным двух тумбовым лакированным дубовым столом ничего не ответил. Лишь остановил двух юных особ предостерегающим жестом ладони.

В этот раз действо происходило в относительно небольшом, всего восемьдесят с копейками квадратных метров, кабинете. Но отделан он был не в пример уютней вкруговую деревом разных сортов. Это касалось всего, в том числе рам огромных панорамных окон панелей стен и даже относительно невысокого потолка. Причём последний имел особое устройство, с помощью которого гасились любые звуки, не позволяя раскатываться эху в весьма свободном от мебели помещения. Никакой электроники, а просто хорошее знание математики акустики и золотые руки мастера, сделавшее всё это не сплошь утилитарным устройством, а весьма приятным глазу, хоть и странно выглядящими плитками. В сочетании с огромным почти во всю комнату толстенным восточным ручной работы ковром всё это не давало посторонним звукам мешать, хозяину кабинета думать.

Сейчас это было не особенно актуально, поскольку в кабинете присутствовало ещё несколько человек. Четверо взрослых, сидящих в высоких глубоких и весьма уютных резных креслах, и пара девочек, даже при беглом взгляде на которых становилось понятно — двойняшки. Совершеннолетние представители более молодого поколения рода же обозначили своё присутствие двумя парами примерно одного возраста и на вид не старше тридцати.

— Сначала ты скажи, Семён. Нашёл, кого должен был? — начал он вовсе не с ответа юным девам.

— Да, отец. На следующей неделе его доставят к нам.

— Плохо, — медленно проговорил глава рода и забарабанил пальцами по столу.

— Почему?

— Ты меня спрашиваешь?! Только всё больше убеждаюсь в своей ошибке после назначения тебя своим наследником. Думал, уважишь отца, освободишь от этой управленческой хрени, а оно вон оно как оказывается….

— Евпатий Аристархович, — обратилась, сидящая рядом с его сыном, женщина.

— А тебе невестка, никто здесь слово не давал. Не смогла своему мужу мозги вправить, так теперь заткнись. Молчать я сказал! А ты, какого чёрта, такой малахольный, что свою жену к ответу не можешь призвать?! Бардак! Если до этого хоть немного сомневался, то теперь вижу, зря. Всё из-за твоей мамки! Сынок ведь долгожданный любимый, что ты с ним так строго. Теперь расхлёбывай. А ты Пётр, не думай чего, — с последними словами хозяин кабинета обратился ко второму мужчине.