– Да что же это такое?! Давай его утопим? – взбеленился мой друг, оттирая мокрую морду мощной лапой, пока Володя отчаянно кашлял. – От него все равно одни проблемы!

– Ага, а крышу мне заделывать кто будет? Ты? – строго посмотрела я на серого приятеля, на что он ответить не смог, ибо держать молоток так и не научился. Боковым зрением отметила и отчаянно отряхивающуюся Липу, которая, судя по всему, при своем смелом подвиге все же нырнула в реку. – Девочка моя, – ахнула я, помня, что кошка – моя ровесница, а то и старше. Таких беречь надо, а не на русалок натравливать! Липа, сделав несчастную моську, с готовностью забралась мне в руки и отчаянно затряслась, промочив мне всю одежду. – Ты же наша спасительница, умница, красавица! – принялась я лебезить и усердно гладить кошку. Велес посмотрел на это с пренебрежением, но мне почудилась ревность. Сделала мысленную заметку в городе купить другу гостинец. Заслужил!

Володька простонал, мутно осматривая пространство, все еще находясь в трансе, а Велес с надеждой взглянул на меня. Я со вздохом кивнула. Все равно у меня руки заняты.

Волк радостно оскалился, а после повернулся к демону задом… но лишь для того, чтобы три раза хлестнуть полусознательного демона по щекам хвостом. На мой взгляд, серый друг переусердствовал и даже злоупотребил, но разве ж признается!

Зато демон подорвался на месте, принимая сидячее положение, и стал бешено осматриваться по сторонам вполне трезвым взглядом.

– С добрым утром утопцам! – не сдерживая яда в голосе, протянул Велес, а после ворчливо добавил: – Герой-любовник, тоже мне!

– Какого..? – начал было Володька, смотря преимущественно на меня, но осекся.

Вновь послышался плеск, и мы синхронно обернулись на берег, где из воды выходила злая, поцарапанная и обнаженная русалка в полусгнившем тряпье на голое тело, сейчас чем-то смахивающая на Володьку. Боевыми ранениями, наверное…

– Да что ж ты не угомонишься? – возмутилась я и посмотрела себе под ноги, где обнаружила обрывки Володькиной рубашки, которые подхватила одной рукой и с силой швырнула тряпье в искореженное злобой полурыбье лицо. – На, подавись!

Русалка стянула с себя тряпье, на вытянутых руках его осмотрела, перевела на меня недовольный взгляд, но плату приняла, отступая обратно в реку, пусть и неохотно.

– Иди-иди! – покивала я. – И не думай, что я Водяному не пожалуюсь! – вдогонку выкрикнула я, когда русалочья башка скрылась под толщей воды. Через секунду на поверхности показалась рука и совершенно неприличный жест, который эта рука и изобразила. – Ах ты! – вспыхнула я, негодуя над новым поколением. Дура-дурой, а понабралась же откуда-то! И нет бы полезного чего, как, например, не воровать у одиноких и отчаянных ведуний их демонов!

– Мне кто-нибудь объяснит, почему меня все пытаются убить с самого раннего утра?!

***

– Водян! Водяной, а ну, покажись! – орала я на берегу, со стороны наверняка выглядя не очень здоровой во всех планах. Вид у меня был мокрый, злой и праведно возмущенный, что вкупе со взлохмаченной косой и нервным румянцем на щеках делало меня похожей на ту, за кого меня, собственно, все и принимают – на ведьму. – Значит так, трусло зеленое, или ты показываешься, или мы с тобой все договоренности расторгаем! – гаркнула я в сердцах, до конца и сама не веря, что совершу такую оплошность. Сотрудничество с Водяным, насколько бы неприятным типом он ни был, мне выгодно.

Тем не менее, угроза подействовала, и над поверхностью воды показался своеобразный старикан с седыми редкими волосами, в которых запуталась тина, и подвижными жабрами на месте ушей, отчего у меня, несмотря на давнее знакомство, до сих пор бегали по коже неприятные мурашки. Борода белая, ухоженная, и зеленые усы прикрывали такие же подвижные отростки, свойственные сомам, и рот с мелкими, но частыми зубами. Глаза светлые, маленькие, почти не видные из-под нависших бровей.

Одет Водяной был в красную рубаху и белые летние портки со следами изрядной поношенности.

– Даринушка, – слишком радушно улыбнулся он, приближаясь к берегу и выходя на сушу, что делать вообще-то не любил. – Что же ты хмуришься, девица красная? Чем же ты недовольна? Кто тебя, душеньку, прогневал так, что серчаешь на старика, который в тебе души не чает? – принялся он с видом агнца божьего расспрашивать меня, старательно выдувая воду жабрами с самым неприятным и неоднозначным звуком. По привычке постаралась сделать вид, что ничего не замечаю, хотя ассоциации с демоном, у которого оказалась непереносимость молока, возникла. Наверное, он где-то там сейчас во Мраке икнул.

– Ты мне зубы не заговаривай, Водян, – фыркнула я. – Ты еще в юности моей матушки «стариком был», и моих правнуков, если таковые будут, переживешь, так что не прибедняйся, – уперла я руки в бока с грозным видом, но Водян вновь выдул воду, отчего жабры с хлюпающим звуком зашлепали, перебивая меня на полуслове и сбивая настрой. – Я хочу знать, с чьего попустительства сегодня одна из твоих русалок едва не утопила моего демона? Мы же договаривались с тобой, что ты в отсутствие берегинь будешь приглядывать за ними!