– А никуда… – Бережной махнул рукой. – В ночь перед прорывом через Барвенково, где дислоцировался штаб Гота, прошел батальон майора Рагуленко, который в своей излюбленной манере, не глядя, набросал трупов и умчался дальше – вскрывать для Красной Армии линию фронта. Дело было в два часа ночи, и Гот со своими штабными так и остался валяться на огородах в одних подштанниках. У этого Рагуленко недаром прозвище еще со старых времен – Слон. Давит не глядя…

Оба засмеялись.

А потом генерал-майор Бережной вызвал подполковника Юдина и прикрепил его ко мне для содействия на время передачи позиций. Как наша армия те позиции в районе Лозовой-Павловграда заняла, так и сражалась на них, пока после ликвидации группировки Клейста в середине февраля к Днепру не начал выходить весь Южный фронт. Бригаду ОСНАЗа, как мне стало известно, перебросили под Славянск, который и был взят к исходу 22 января, когда конно-механизированный корпус Буденного уже рубил и давил немцев под Запорожьем, а перешедший в наступление Крымский фронт занял левобережье Днепра южнее Каховки.

Очень сильно нам помог совет генерал-майора Бережного собирать на поле боя и брать на вооружение немецкие пулеметы. Благодаря этому наши бойцы легко отбивали атаки немецкой пехоты, которую в силу крайнего истощения не могли поддержать их танки и авиация. В те горячие дни нас так и не смогли сдвинуть с тех рубежей, которые нам оставили бойцы ОСНАЗа. Наши бойцы их еще расширили и углубили, в результате чего смогли вполне успешно выполнить боевую задачу, отбивая одну атаку немцев за другой.

Вместе с танкистами майора Деревянко мы ворвались в этот населенный пункт на рассвете. Со стороны Барвенково вот-вот должны были подойти передовые части 1-го кавкорпуса генерал-майора Пархоменко – может, того самого, который герой гражданской войны… Вспоминаю – нет, не того. Того звали по-другому, да и погиб он в 21-м в бою с махновцами. Но и этот на Гражданке у Буденного до комполка дослужился, а значит, тоже, того… герой. Хотя, по моему скромному разумению, на такой паскудной войне, как Гражданская, не может быть героев. То ли дело сейчас!

Кроме 1-го кавкорпуса, в наш район должна выйти и 15-й танковая бригада полковника Колосова. Именно им мы и открыли дорогу, с дальнейшей задачей совершить охват Славянской группировки противника через Краматорск и Артемовск.

День обещает быть жарким, естественно, в чисто боевом смысле. Мы тут должны перекурить, осмотреть технику, дождаться товарища Пархоменко, чтобы в село в наше отсутствие не проникла какая дрянь, и к полудню перерезать железную и шоссейную дорогу Краматорск-Константиновка в районе разъезда Дружковка. Из Сталино, которое в наше время именуется Донецком, в направлении Славянска все время идут подкрепления. А вот это безобразие командование требует прекратить любой ценой.

Ночью по колоннам работали вертушки, да так, что любо-дорого было смотреть – зарево виднелось километров за пятьдесят. Мы думали, бензовозы горят, а оказалось – танки. Какой дурак привязывает над моторным отсеком бочки и канистры с бензином? Спросил об этом майора Деревянко – так и есть, немцы возили горючее таким экзотическим способом, по крайней мере, в начале войны. Когда канистры, а когда и бочки.

Вот наши летуны их и наказали за нарушение правил пожарной безопасности – просто прочесав колонну с кормовых углов из пулеметов… Говорят, все «Штурмы» обратно привезли, ни один не понадобился – сгорели немцы на собственном горючем. Но это не последняя колонна, да и пехоту с артиллерией так просто не возьмешь. Пока ждем кавалеристов, механики проверяют ходовую часть, а мы с ребятами решили прогуляться по поселку.

Первое впечатление – мертвая тишина. Нет обычного для деревенских мест собачьего лая. Ведь как бывает обычно: пробежала кошка – и весь собачий бомонд в полный голос обсуждает это событие. А тут нет ничего – проклятые фашисты перебили всех тузиков и шариков. Правду писали, что немцы собак ненавидят больше, чем евреев и комиссаров, вместе взятых.

Под сапогами хрустит снежок, мороз градусов десять. На площади перед сельсоветом обычный для истинных арийцев «аттракцион» – виселица. Вот она, культура, которую нам несут европейские цивилизаторы. Обычно мы снимаем казненных подпольщиков, красных командиров и просто людей, недовольных новых порядком, и отдаем тела для погребения местным жителям.

А их место на виселице потом занимают всякие бургомистры и полицаи. Причем доказательств их преступной деятельности обычно более чем достаточно. Так что трибуналу не особо приходится напрягаться. Время военное, сотрудничество с оккупантами налицо, так что – милости просим в петлю. Прочувствуйте сами на своей шее, что чувствовали те, кого вы с таким холуйским рвением казнили, выслуживаясь перед хозяевами. И не получат они за это десять лет лагерей, как другие «жертвы сталинизма», и не будут потом рассказывать доверчивой молодежи об «ужасах ГУЛАГа». Особую ненависть вызывали всякого рода «переметнувшиеся», то есть бывшие сотрудники партийных и государственных органов СССР, перешедшие на службу к нацистам. Танкисты мне рассказали, что после нас в Барвенково одного такого подвесили не за шею, а за ноги. Долго сдыхал собака.

Там же был штаб 17-й армии Гота, а я и не заметил. Темно было, проехал, всех подавил, пострелял, и двинулся дальше к фронту. А танкёры Деревянко туда после нас вышли и навели порядок. В этом населенном пункте находился офицерский бордель, куда фрицы собрали наших самых красивых женщин из числа военнопленных. Насиловали их там страшно.

Подходим к сельсовету, а стало быть, и к виселице… С сельсовета немецкая тряпка уже сорвана, и развевается над ним наш советский флаг. Под виселицей рядком на снегу четверо казненных. Двое мужчин, женщина и ребенок. У женщины с ребенком таблички «юде», у мужчин – «партизан». Европейская культура во всей ее красе. Даже трудно понять, как долго они тут провисели – зима.