Оливия смотрела на меня одновременно с вызовом и смущением. Кажется, она сама не до конца верила в то, что выдвинула подобные условия.

Во мне кипело возмущение.

Да за кого она себя принимает?!

— Боюсь, госпожа Трейт, что ваше предложение мне неинтересно, — холодно произнес я, и Оливия вспыхнула и нервно облизнула губы.

Красивые, розовые, нижняя слегка припухлая. Она очаровательно прикусывала ее, когда смущалась, и я бы тоже не против был… прикусить.

Она заправила за ухо выбившуюся прядку волос и произнесла таким же холодным тоном:

— В таком случае, не смею больше навязывать вам свое общество. Мои аргументы исчерпаны. Если передумаете, вы знаете, как меня найти.

Оливия была куда привлекательнее, когда забывала о том, что она ученый, на чьих плечах лежит тяжесть ответственности за человеческие судьбы, увлекалась и становилась просто очаровательной женщиной. Хотя… была особенная прелесть в том, как она, вспоминая о долге, поджимала эту самую нижнюю губу, словно пыталась призвать ее к порядку и заставить прекратить выдавать увлеченную и чувственную натуру, прячущуюся внутри сухаря.

Госпожа Трейт наклонилась, подняла с пола свой портфель, которым при желании, пожалуй, можно было бы кого-нибудь убить. Я, не глядя, бросил на стол банкноты и тоже поднялся.

Внутри побулькивало раздражение. Недостаточно для того, чтобы всерьез разозлиться, но достаточно, чтобы испортить настроение. Никто не любит, когда встреча идет не так, как было запланировано. Я — особенно не люблю. Жизнь как-то не научила меня проигрывать — в том смысле, чтобы спокойно принять поражение и переключиться на другой «объект». Обычно проигрыш только раззадоривал и в результате я все равно добивался своего.

Вот только снисходительное «разрешение» отбивало все желание продолжать эту осаду.

Я молча шел следом за решительно направившейся к выходу девицей, разглядывая линию шеи, которую щекотали пушистые завитки карамельного цвета, когда Оливия вдруг застыла так резко, что я едва на нее не налетел.

— Что-то забыли? — раздраженно уточнил я.

— Это Карл Лоуренс, — почти прошептала госпожа Трейт, уставившись на джентльмена, сидящего в паре столиков от нас. — Это же Карл Лоуренс! Точно он!

Джентльмену было за сорок. Он был лыс, очкаст и весьма упитан. А меню разглядывал с видом слегка брезгливым, что его отнюдь не красило.

Имя мне ни о чем не говорило, хотя на память я не жаловался и даже упоминание мельком уж как-нибудь бы вспомнил.

Я перевел взгляд обратно на Оливию и окончательно перестал что-либо понимать. На лице у ученой дамы застыло восторженно-мечтательное выражение — расширившиеся глаза, приоткрывшиеся губы (чертовы губы!) и нежный взгляд, устремленный на объект обожания.

— Кто, простите? — резко уточнил я, чувствуя, как раздражение не просто булькает, а уже начинает закипать.

Эта сумасшедшая женщина перевела на меня взгляд, который тут же сделался жалостливым и чуточку снисходительным.

— Профессор Карл Лоуренс — светило современной научной мысли. Аксиома Лоуренса? Неужели не слышали?.. Да по его работам уже сейчас в университетах преподают! А однажды он читал у нас лекцию, о-о-о-о… как я тогда позавидовала девочкам, изучающим теорию целительства, у них он раз в три месяца проводит семинар. Ах!..

«О-о-о-о»?! «Ах»?!..

Мне казалось, что меня рывком выдернули в какую-то иную реальность — мир наоборот.

— Что же вы к нему не подойдете со своими бумагами? — с досадой поинтересовался я. — Уж светило научной мысли должно проявить к ним интерес!

— Вы что, — грустно вздохнула Оливия, — его специализация на стыке целительства и алхимии. Хотя, — лицо ее снова восхищенно просветлело, — он еще и великолепно разбирается в артефактных теориях, великий ум! Ве-ли-кий! Но магический фон — это совсем не его область. Да и…

Она махнула рукой и снова вздохнула, продолжая сверлить профессора восхищенным взглядом.

Надо полагать, это «да и…» расшифровывалось как: «Если даже вы меня не выслушали, то к Нему мне и вовсе не пробиться».

«К Нему» следовало произносить с большой буквы и с придыханием. Даже мысленно.

В голове некстати звенели слова, брошенные Брайаном, когда тот притащил мне полное досье на госпожу Трейт, включающее ценные сведения от ее подруги.

«На твоем месте я бы не тратил время, Тони. Не того полета птица».