Рикард кивнул им головой и, опустив плечи, прошел в угол, где ему приготовила постель Ния. Рухнул ничком и затих.

Дети переглянулись.

— Ты тоже ложись, — тихо сказала Ния мальчугану, — Я все уберу. Завтра рано вставать.

Тоби кивнул и пошел в свой уголок. После быстрой уборки, Ния прихватила старый потертый плед и подошла к Рикарду. Укрыв его, присела рядом.

— Ты не огорчайся так уж сильно, — сказала она, погладив его по руке, — Мы тебе поможем, если надо. А пока примыкай к нам. Уж как-нибудь выживем.

Рикард повернулся на спину и, схватив ее руку, поцеловал пальцы. Она с испугом выдернула их.

— Ну что ты, что ты, — взволнованно прошептала она, — зачем так-то? Я не привыкла к таким нежностям.

— Это просто спасибо и все, — также тихо прошептал Рик, — Ты меня спасла. Я никогда этого не забуду.

Он держал ее за руку и вглядывался в ее встревоженные взрослые глаза.

Она стояла у окна и смотрела вниз на старую карету, запряженную такой же старой лошадью. Вокруг нее суетились две женщины в монашеской одежонке, и кучер, что подправлял упряжь и похлопывал животное по крупу. Сегодня она покидала этот пансион для обедневших дворянок, которые содержались за счет благотворительности и незначительных средств храмов Святого Себастьяна.

Прошло десять лет с тех самых пор, когда ее привез сюда, потерявшую память, девочку подростка, местный маг и определил «именем короля», на учебу и содержание. Здесь она семь лет училась и еще три года работала преподавателем музыки для пансионерок младших классов. Она учила их игре на скрипке и сольфеджио, умению петь по нотам.

Ее звали Тинесия Вадсбург или просто Тина. Это имя дал ей тот самый маг, что привел худенькую девочку с упрямыми глазами. Она отличалась спокойным нравом, но при этом была сильна характером. Никто и никогда не слышал от нее ни слова жалости, ни сетования, ни слез. Она как будто сжала свою прошлую жизнь в маленький кулак и замерла в ожидании дальнейших шагов своей участи.

Уже через год, благодаря теплым отношениям монашек и учителей, а особенно настоятельнице и учительнице музыки, Тина отошла душой, и улыбка заиграла на ее бледном личике, и смех заискрился в ее больших черных, с поволокой, глазах. За доброе и щедрое сердце и стремление к справедливости, ее полюбили все и работники и девочки. А потом и ее ученицы, которые просто боготворили свою скрипачку Тину и заслушивались ее импровизациями на скрипке. Тонкий музыкальный слух и отличная память, помогали и в учебе и в работе. А еще она была страстной шахматисткой и любила читать. Небольшая библиотека пансиона была ею почти вся перечитана и Тина половину своего скромного заработка тратила на выписку из столицы книг почтой. Даже сама настоятельница приходила к ней за новинками литературы, что получала музыкантша. А уж какие шахматные баталии были между ней и пастором Невидом из местного храма, когда он на пару дней приезжал в пансион! Они специально садились в зале на подиуме, и помощница настоятельницы выписывала ходы мелом на черной доске, за спиной сидящих друг напротив друга их Тины и пастора. Конечно, девочки болели за свою учительницу. И она частенько побеждала, на что пастор улыбался и целовал ей руку, убеждая, что в следующий раз он возьмет реванш.

И вот сегодня она покидала сей приют спокойствия и стабильности. В свой двадцать один год, год совершеннолетия и самостоятельности, выезжает в столицу по приглашению королевы-матери занять место младшего библиотекаря-архивариуса во дворце, по рекомендации того же мага, что и определил девочку, не дав ей погибнуть в своем сиротстве.

Прихватив футляр со скрипкой и баул с личными вещами, Тина окинула взглядом свою комнату, в которой провела последние три года, вздохнула и, накинув капюшон теплого плаща, вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Она спустилась с этажа в прихожую и увидела там, ждущих ее, милых сердцу, настоятельницу, учителей и воспитателей. Обняв всех по очереди и выслушав наказы, смахнула слезу.

— Что-то ее ждет? А здесь остается почти семья. И она их никогда не забудет.

Вышла к ожидавшему ее кучеру и перед тем, как взобраться в карету, оглянулась на окна трехэтажного особняка с обшарпанными стенами и давно не крашеной крышей. В окнах стояли группки учениц махали ей руками и слали воздушные поцелуи. Она махнула им в последний раз, громко вздохнула и подала мужчине руку. Быстро закрыв за ней дверцу, кучер вскочил на козлы и гикнул лошади. Та фыркнула и взяла старт. Карета выехала за ворота и еще долго ей смотрели вслед две монашки и молились за молодую леди, леди Тинесию Вадсбург.

Лошадь резво бежала по укатанной дороге, разбрызгивая лужи, куда попадали копыта, в накопившуюся в выемках воду. Было мокро и холодно. Тина долго с тоской смотрела на проносящийся мимо нее ландшафт. И осень с дождями была не только снаружи, но и в душе этой черноглазой девушки с тонкими аристократичными чертами лица.

— Ах, если бы не приглашение самой матушки королевы, она бы ни за что не покинула свой пансионат, где все было знакомо и привычно, где тебя любили и уважали и даже прислушивались. Особенно после того, как она нашла денежный сундучок настоятельницы, когда тот пропал прямо из ее опочивальни. А там все содержание пансиона!

Было много слез, опросов местным полицейским чиновником и даже приглашали мага, но найти вора, а тем более деньги, так и не смогли. И только Тина, применив свои наблюдения и логику, смогла определить и вскоре доказать, что вором была новая помощница повара, и найденный в ее комнате сундучок с целым содержимым был тому доказательством. Ее уволили и даже выслали на общественные работы на три года, когда она созналась на суде в своем поступке. А Тину все поздравляли, и даже сам главный полицмейстер жал ей руку и звал к себе на работу. Она, смеясь, отказывалась, ссылаясь на свой несовершеннолетний возраст и их практически мужскую компанию, ибо не следует юной леди, появляться часто среди чиновников мужчин.