— Сейчас будет то, ради чего всё это затевалось. Развязка. Хочешь всё пропустить?

— Ты о чём? — Вспоминаю наш разговор про правду, про «пойти до конца». — А-а-а, это вот всё часть какой-то кампании? Плана какого-то? Очередного эксперимента?

До этого застывшей рукой рисую большой круг, показывая на всё и сразу: кабинет директора, ситуацию, нашу беседу.

— Да, только не моего. — Хмурится, не нравится мой тон.

А как мне разговаривать с тем, кто, видя состояние Инги, так бездушно и равнодушно отверг её просьбу, а проще говоря — послал?! А если случится мне вот так подойти, попросить, когда-нибудь и меня пошлёт? Терпеть не могу парней, пацанов, которые могут себе позволить разговаривать с девушкой, как с безделушкой какой-то, как с грязью под ногами!

Как можно протягивать линзы мне, когда ещё недавно не дал помочь Инге? Что за Двуликий Янус?!

— Тебе совсем не жаль Ингу? — Вырывается вопрос, который всё это время вертелся на языке. — Она же твоя девушка!

— Бывшая девушка! — Исправил твёрдо, как отрезал и брезгливо выбросил за ненадобностью.

— А что бывшая девушка перестает быть человеком?!

— Ты злишься, потому что не смогла спасти. Но решившего что-то сделать невозможно спасти. — Отвечает спокойно, с тем страшным вчерашним спокойствием, леденящим душу.

— Инга упала случайно! — Не могу поверить, что Денис оспаривает несчастный случай.

На что он намекает? Неужели ему теперь везде мерещатся потерянные да сдавшиеся?

— Да, упала случайно. Но она хотела упасть.

— Как такое можно хотеть? Ты не видел, как она потом плакала? Как ей было плохо?

— Это ведь она порезала тебе запястье?

— Допустим. Какая сейчас разница?

— Инга никогда не умела быть плохой до конца. Слишком совестливая. Она ждала и хотела наказания. От тебя, от меня, от случая — неважно. Хотела и ждала.

— Нет, не может быть! — Всё ещё не хочу верить в этот бред.

Да, Инга переживала, да, она изменилась, поникла, но я была уверена, что это не из-за того случая, не из-за меня, а из-за Дениса…

— Ты слышала, что она шептала. — Слова как вердикт, обязательный для приговора.

— Она была на эмоциях… — Уже не так уверенно спорю. Добавляю только для того, чтобы не сдаться первой фразе. Белый флаг так быстро поднимать неприлично…

— Да. На эмоциях. — Соглашается. Больше ничего не добавляет, никак не продолжает, итак понимает, что выиграл.

Удивительно, Денису никогда не нужна победа любой ценой. Нечестная, унижающая и растаптывающая противника, которому становится стыдно и противно от себя. Он вот сейчас согласился, чтобы я не чувствовала себя ещё ужаснее.

— Они ненавидят нас. Кто-то тебя, кто-то меня, и в этом их промах. Разобщенность. Друг друга используют. — Говорит и смотрит на стену впереди. На болотные обои, на картину Куинджи.

Куинджи?! «Радуга»! Не может быть…

Свет пронзает мрак, жизнь побеждает уныние, незнание, глухоту и немоту — близорукость сердца. Не репродукция, не отголосок искусства, а оно самое.

— Мия, грозовые тучи оберегают цвет. Иногда они необходимы.

Аккуратно забираю из рук Дениса упаковку с линзами. Он поворачивается ко мне, высвобождаясь из радостной неволи искусства. Достает из кармана брюк антисептика, протягивает мне. Беру, не отнекиваясь, больше не подвергая сомнению его поступки.

— Пацаны подогнали, вроде хороший.

— Спасибо! — Принимаю протянутое и хорошенько обрабатываю руки: пальцы, ногти.

Смотрит как я снимаю линзы, как надеваю новые. Не отворачивается. Смотрит, но не наблюдает, как за какой-то невидалью. Не смущает, не раздражает. Я никогда не надеваю линзы при посторонних, даже при отце иногда стесняюсь, отворачиваюсь, ухожу, прячусь. Сейчас… не знаю, нет прежних ощущений, совсем.

— Когда ты успел их захватить? — Расправившись с важным делом, спрашиваю я.

— Серый принёс. — Мой удивленный взгляд заставляет Дениса нарушить законы его привычной односложности. — Тот, что к тебе подходил, пытался со взломом помочь.

А-а-а, так значит он Сергей. Приятно познакомиться, хоть и заочно.

Так, стоп. Но обе коробочки были у меня. В сумке!

— Он…

— Маша вытащила и дала. — Ответил на незаданное, но подуманное.

Сразу отлегло. Не хватало, чтобы кто-то лазил в моей сумке. А Маше можно, тем более это она вчера её собрала и с собой забрала, чтобы ничего не случилось и этот мой вспыльчивый пофигизм не использовали против меня же.

— Спасибо. Спасибо тебе и ему.

— Мия, в лицей едет мой отец. Возможно, и твоих позвали. Я не знаю, что будет и чем закончится, но я здесь. — Денис похлопал свободной рукой по обивке диванчика.

Знаю, что я должна была ужаснуться первой новости, что она та самая, плохая, которую обычно хотят слышать после хорошей. Но я услышала только «я здесь».

Здесь!

Первым нарушил наше уединение хозяин кабинета. Директор, как ему полагается, вошел без стука, настежь распахнув дверь, да так сильно, что показалось, она вот-вот сорвется со своих надежных петель. Эффект потрясающий, я сразу вжалась в кровавый бархат.