И, само-то главное: где хоть один рубль из многих сотен, якобы отчеканенных на тайном монетном дворе, принадлежащем Демидову?! Доносы — были. Зависть человеческая к чужому успеху — была, во все времена себя проявляла, а уж потребность объяснить стремительный взлет благосостояния тогдашнего олигарха — как без нее!.. А частички благородных металлов в дымоходе? Между прочим, они тоже были, ибо причиной их появления послужил пробирный горн — первая в России частная химическая лаборатория, так что не подкопаешься. Правда, дымоходы-то из подвалов заложили в проекте сразу при сооружении стен… Зачем?! Уж не знал ли тот, кто задумал строительство башни, о возможности выплавки золота и серебра из алтайских или уральских руд до факта их массовой добычи?! Практичные до мозга костей Демидовы вдруг решили вложить гору денег не в новый завод, а в… башню, не имеющую, допустим, оборонительной ценности?..

Вопросы, вопросы…

Много чего было, да и осталось — в виде пробелов в знаниях, утери исторических документов и, наконец, свойств человеческого разума — дополнять историю вымыслом там, где не хватает подлинных свидетельств.

— Не смеши меня. — Фыркнул Лозинский, одним глотком допивая остывший кофе и понимая, что до конца пары осталось четыре минуты, торопиться уже некуда, сегодня больше занятий нет.

Но ведь надо прибыть с виноватым видом в деканат, потом раскидать на почту старостам текст и презентацию лекции, а после — заняться текущими, гадскими бумажными делами, которые сами не сделаются. Как и многие преподаватели, Антон с горечью видел, что образование превращается из процесса передачи знаний и воспитания будущих кадров в какой-то дикий суррогат потребительской услуги и выматывающей бумажной работы, нагло ворующей время у всех: от педагогов до администрации. Впрочем, момент для дискуссии на эту тему был неподходящий.

— Вот мой номер сотового, давай вечером посидим где-нибудь.

— Скептик ты, Антонио! — с изрядной долей обиды в голосе произнес Вадим, доставая из внутреннего кармана смартфон размером с лопату. — Или считаешь меня больным на всю голову, я же вижу. Думаешь, я не в своем уме?

Может быть, это подозрение не было лишено оснований, но Лозинский и виду не подал, с улыбкой хлопнув собеседника по плечу.

— Не думаю, Вадька. Даже больше скажу — в чудеса я, представь себе, верю больше, чем многие другие. Я эти чудеса видел. Но есть вещи, в которые я просто не должен верить — как здравомыслящий историк, даже если бы сильно хотел.

— И тем не менее! — веско сказал бывший однокурсник. — Вот тебе, глянь заключение.

Любопытство взяло верх над скепсисом. Антон посмотрел файл и переписку в протянутом Вадимом смартфоне. Да, интересно… Речь шла об Анне тридцать шестого года, с портретом работы Гедлингера, да еще и в очень неплохом состоянии. Минимальные повреждения и благородная патина — и только. Но такие элементы можно и сымитировать искусственно, хотя выглядит вполне себе… Крупные фото во всех ракурсах, описание, результаты экспертиз, несколько разнящиеся между собой, но сходящиеся в одном: это неизвестный ранее комплект штемпелей гедлингеровского рубля. Сам по себе такой факт даже мог считаться сенсаций, но…

Прим. авт.: речь идет о серебряном рубле Анны Иоанновны, 1736 года. Портрет императрицы для него выполнен шведским художником-медальером Иоганном Карлом Гедлингером, работавшим с лучшими монетными дворами Европы и специально прибывшим в Санкт-Петербург с данной целью в 1735 году. Это раритетные монеты, средняя аукционная стоимость которых — порядка ста двадцати тысяч рублей. По сути, этот рубль был первой монетой, отчеканенной из серебра отечественного происхождения, а не ввезенного из-за границы. Было добыто несколько пудов соответствующей руды, из которой изготовлен сплав для весьма ограниченного тиража «гедлингеровских» рублей.

— Проходы?.. — быстро спросил Лозинский, уже зная ответ.

Прим. авт.: аукционный проход монеты — ее появление на торговых площадках.

— Ни одного. Официально ее нигде нет. И это не новодел. Дальше листай.

Профессор поскреб подбородок, украшенный поднадоевшим модным аксессуаром, и посмотрел последнее заключение, где фигурировали результаты спектрального анализа.

Фальшивка, выглядящая достойнее оригинала?! Да какая… Не альпака, не каламин! Прим. авт.: излюбленные сплавы фальшивомонетчиков, включая современных любителей подделывать старинные монеты. Альпака состоит из 55 % меди, 18–22 % никеля, 15–20 % цинка. Каламин — так называемый «технический цинк». Если монету из каламина покрыть тонким слоем серебра, дилетант не отличит.

Фальшивка отнюдь не современная, да к тому же, содержащая в сплаве больше серебра, чем свойственно той самой Анне. Не восемьсот вторая проба, а восемьсот шестая, чего просто не могло быть. Странные незначительные следы мышьяка в сплаве — Антон сразу вспомнил, что по некоторым историческим байкам, чеканку фальшивых денег с изрядной долей мышьяка приписывали вороватому сподвижнику Петра Первого, Александру Меньшикову. Согласно тем же байкам, Акинфий Демидов этим опытом интересовался и даже изучал.

— Ты сам-то веришь?!

— Я общался с людьми, работавшими на заключение! — с энтузиазмом и огоньком в глазах важно кивнул Милухин, допивая второй стаканчик кофе. — Фамилии-то знакомые?

Да, двоих Лозинский хорошо знал и мог вполне доверять их мнению.

— … и сейчас я собираюсь встретиться с ее хозяйкой. — Подмигнул Вадим. — Я ж тут со вчерашнего дня… Под утро она прилетела, тебе любопытно будет встретиться, кстати. Не хочу, чтобы уплыл рубль хотя бы до тех пор, пока я на него не посмотрю. А то есть в Сургуте желающие — и посмотреть, и потрогать, и купить, если что. Даже если это не демидовский рубль, а другая фальшивка восемнадцатого века, а? Твое мнение было бы кстати. Неужто тебе не интересно?