Одного неодаренного я вывел из строя ударом в шею. Эйко распорола Новичку ведущую руку. Но остальные действовали аккуратнее. Меня больше всего тревожил лучник, который выжидал момент, чтобы всадить в кого-то из нас стрелу.

Вдруг на лицо лучника из ниоткуда запрыгнул Чебуль, принявшись полосовать когтями. Стрелок бросил лук. Хургл не стал рисковать своей тушкой и, как только противник попытался оторвать зверька от себя, спрыгнул вниз и перекусил тетиву брошенного лука. Стрелок ругнулся и достал короткий меч, но Чебуль исчез в густой траве, коей порос заброшенный двор. Лучнику пришлось сходиться с врагом в ближнем бою.

Мне удалось провести хитрый маневр. Сделав вид, что защищаюсь духовным барьером, я резко сдвинул щит и поймал летящее копье Клешней Жадного Хвата. Затем резко дернул на себя и ударил противника в бок. Сгиб разорвался огненной вспышкой и вошел в плоть, пробив легкий доспех и серую духовную ауру. Одного из Рекрутов удалось вывести из боя.

Гнисоль насел на Эйко, и главарю все же удалось пройти через ее слабую оборону. Клинок вонзился глубоко в живот стражницы. Я пришел на помощь, и Тухлому пришлось отскочить, вытащив меч из раны. Эйко сползла по стене амбара со стоном. Продолжать бой она была явно не в состоянии.

Сражение одного против четверых во главе с Бойцом я явно не вывезу, но бросать Эйко тоже не хотелось. К счастью из амбара показались освобожденные пленники наконец. Помимо женщин там содержались и охранники каравана, на которого был совершен налет. Они предназначались для принесения в жертву ради поглощения их душ. Пленники находились в отвратном состоянии, как и Эйко, а из оружие использовали подобранные доски в качестве дубин и старый крестьянский инвентарь, однако подмога пришлась как нельзя кстати.

Пленники вместе с Шихеем связали троих противников боем, кто-то смог подобрать оружие поверженных бандитов. Я же сосредоточил свое внимание на боссе. Гнисоль неплохо владел защитной аурой, знал с какого края браться за меч. Плюс не гнушался использовать грязные приемчики. Когда осветившийся багровым меч понесся в сторону моего паха, я чуть не пропустил удар. Орудие чиркнуло по бедру, а духовных огонь нанес неприятную рану. Один раз он попытался бросить мне в лицо песок, но я был готов к такому приему. Токфу не раз демонстрировал мне его.

В остальном же Гнисоль был примерно равен Хутонгу, а в чем-то даже казался слабее. Кочерга Мимолетной Оплеухи наносила чувствительные удары, когда мне удавалось найти свободную зону. Пожалуй, без уроков Токфу вряд ли бы мне удалось находить бреши в его обороне и уходить от атак самому.

В итоге я поймал клинок главаря на гарду кочерги, после чего резко набросился и сократил дистанцию. Гнисоль имел тщедушное телосложение, и его тонкая шея отлично поместилась меж клешней моего протеза. Я подал духовный импульс, и конечности начали сдавливать шею вожака. Тухлый Гнисоль захрипел и попытался разорвать клинч, но я не дал ему такого шанса.

Через какое-то время глаза его закатились, а к тухлой вони начал примешиваться запах фекалий. Гнисоль рухнул безвольно на землю, но был еще жив. Колебался я недолго. Оставлять после себя сильного противника со склонностью к духовному каннибализму? В тщетной надежде, что он исправится и раскается? Чтобы сбежал из заключения и принялся мне мстить? Или над ним провели суд по всем правилам и в итоге казнили? Зачем тогда время тянуть?

— Душу мою захотел? Пожри это, урод…

Кочерга вонзилась в череп, а серый огонь проник в мозг. Из глаз и рта Тухлого Гнисоля вырвались язычки серого пламени. После вереницы убитых бандитов и тяжелого сражения расправа над главарем не вызвала в моей душе серьезного отклика. Скорее я почувствовал удовлетворение от хорошо проделанной работы. Остается надеяться, что моя душа не очерствеет и я сам не превращусь в подобное отродье.

Расправившись с вожаком, я быстро осмотрелся. Пленникам удалось разобраться с бандитами. Один головорез убежал, исчезнув в ночи. Преследовать его сил ни у кого не оставалось.

Тела погибших начали испускать лишние частички очистившейся для перерождения души. Я брезгливо поморщился, но все-таки раскрыл свое Дао. Не слишком хотелось поглощать огрызки душ этих отбросов. Возникла мысль, что я заражусь их пристрастиями и сам стану наркоманом-Поглотителем. Хотя Сати ни о чем таком не упоминала.

Однако полностью сосредотачиваться на поглощении я не стал, поскольку рядом имелись тяжело раненые. Я сбегал к оставленной в шатре сумкой за Бальзамом Шести Лепестков, после чего принялся помогать пострадавшим, вспоминая методы Бхоль. Эйко живот капитально разворошили, вывернув часть кишок наружу. Рана выглядела ужасно, но я знал о чудодейственных свойствах лечебной мази. Стражница стонала, когда я наносил обильно бальзам внутрь и по краям раны.

— З-зачем ты это делаешь, Ублюдок Ли? — проговорила Эйко.