Мы прошли мимо сосновой рощицы, свернули возле старшей школы, похожей на три белые коробки из-под обуви – и впервые за всё путешествие увидели подножие башни, чёрные страховочные тросы и десяток башенных кранов, похожих на серебряных журавлей.

Вы вышли на шоссе и зашагали вдоль кукурузного поля. У полукруглого синего ангара свернули направо и вышли к мосту с воротами и турникетом для пешеходов. Дальше только по пропускам.

Москаль-Ямамото остановился и посмотрел с любопытством. Я как ни в чём не бывало прошёл вперёд и пикнул своим. Потом спохвотился и достал из другого кармана пропуск на Воробьёву в потёртом кожаном футляре.

Дежурный сличил фотографии и кивнул. Я пикнул по блямбе и турникет пропустил Алину. Она явно не понимала, что происходит.

За ней, гордый, как гусь, прошествовал Москаль-Ямамото.

За мостом – опять поля, уже картофельные, и домики хозпостроек с коническими бочками. На поле тарахтит и машет красными лопастями картофелеуборочный комбайн. К потному лицу липнет сухая трава.

– Откуда у тебя мой пропуск?– спросила Воробьёва.– Или нет, спрошу точнее. Откуда вообще взялся пропуск на моё имя?

– Это пропуск отца. А сверху лежит твоя ученическая карточка. Дежурный видит карточку, а автомат – пропуск. А так, по идее, тебе в зону А вообще нельзя,– я обернулся к Москалю-Ямамото,– Мне тоже можно иногда смошенничать, верно?

– Да, конечно,– отозвался Антон. Он шагал, как всегда, с руками в карманах. Тележки при нём не было.

– Я всё дома оставил,– пояснил он,– Пока порожняком прогуляюсь. Потом перетащу, когда всё уляжется.

– А комбайнёры здесь тоже по пропускам?– спросила Алина. В подвёрнутых штанах и соломенной шляпе она была похожа на романтически настроенную разбойницу из вестерна.

– Да, конечно. Это всё экспериментальные поля. Пытаются понять, как Башня действует на урожаи.

Научный центр имени Сумио Гото напоминал особняк старого миллионера из криминального фильма. Несколько домиков коричневого кирпича и с красными черепичными крышами обступили круглую башню центрифуги. Во дворике растёт декоративная сосна, словно со старинной гравюры.

Сегодня выходной. В сухой деревянной прихожей никого. Мы по привычке переоделись в бахилы и халаты.

Лаборатория расположилась в большой комнате под двускатной крышей. Безукоризненно белые шкафчики, с рукомойниками, словно на кухне из кулинарной утренней передачи. Мигает огоньками новенький синий автоклав, урчит в углу толстый холодильник, похожий на сейф, сверкают начищенные столы.

За стеклянной стеной – роскошный вид на Объект-104.

– Сугой! Менкой!

– Да, таких лабораторий даже в Саппоро мало,– значительно произносит Москаль-Ямамото,– Тут мы и начинали. Так сказать, на передовом фронте науки.

Алина подбежала к стенке, и прильнула к стеклу. Она жадно разглядывала окрестности.

Поле с деревянными домиками, а за ними поднимаются поросшие лесом холмы Снегозащитной Рощи с серебряной нитью Заграждения Б – их уже тогда называли Барсеткой. За холмами начинаются сизые пики горной гряды. На выходных там делают только необходимые работы, так что краны двигаются лениво, словно в дремоте. Можно было разглядеть и край серебряной эстакады, которая изгибается над вершиной и уходит в долину, а на ней – грушевидные каркасы пока недостроенных пунктов наблюдения.

– А куда уходит эта железная полоска?

– На военную базу. Туда даже по моему пропуску не пускают. Но со временем пустят,– я встал рядом,– Смотри, видишь эти каркасы? Там будут лаборатории. Если надо что-то проанализировать, образец поедет по ленте до Башни на специальной тележке. И назад тем же ходом. Сразу в десять раз быстрее экспериментировать.

Она обернулась и посмотрела на меня смеющимися глазами. И слова застряли у меня в горле. Я сразу словно забыл всё, что учил, планировал и думал.

Просто шагнул поближе и полуобнял её плечи, такие нежные и тонкие под майкой и халатом.

– Знаешь, Петя-кун, я хочу тебе что-то сказать…– и прыснула от собственного макаронизма.

Я кивнул и обнял её покрепче. Москаль-Ямамото фыркнул и демонстративно залез в шкафчик.

– Когда я сюда ехала, я думала, у вас тут совсем провинция. Живут в вечном ремонте, вода холодная, рис руками сажают… Знаешь…

Моё сердце подпрыгивало, как волан на бадминтонной ракетке.

– Я бы хотела здесь жить!

Я кивнул и поцеловал её в щёку. Он покраснела, отстранилась, но осталась в объятиях. Полуприкрытые губы хотели что-то сказать, но не могли подобрать слов.

…И тут завыла сирена.

4 августа 1999 года

Японская Социалистическая Республика (Хоккайдо)

Западная часть острова, город Саппоро. Столица.

Я слишком увлёкся воспоминаниями о том ужасном летнем дне. И, наверно, минут через пять заметил, что поезд стоит как раз внутри новомодной громадины станции Саппоро.