— Просто любопытно стало, — я пожал плечами. Почему-то мне этот вопрос казался важным, Бюрократу — тоже, хотя он не стал лезть и выспрашивать подробности. А вот Натаха и Гиена, стопроцентно местные обитатели, вообще не проявили даже тени интереса. Ну есть, и есть. Так сложилось. А почему сложилось — хрен его знает.

— Тихо! — сказал Гиена, остановился и поднял вверх руку. Мы замерли. Впереди раздавался явственный плеск воды.

— Похоже, уже недалеко... — сказала Натаха. — Интересно, там еще одна дверь?

Мы ускорились. Особенно я, если честно. Долгая подземная прогулка — это такое себе. И кроссовки жалко, опять же.

Шахта привела нас в большой овальный зал. Рельсы здесь замыкались в кольцо, с дальней стороны явно были обломки какого-то подъемного механизма. Только все давно проржавело, обрывки тросов болтались, платформа валялась косо, упираясь перилами в обвалившуюся стену шахты. На рельсах стояла еще одна вагонетка.

«Если бы мы не поленились поставить ту, первую вагонетку, то можно было бы спокойно катиться на ней», — устало подумал я.

— Пропусти-ка, — Гиена отодвинул меня плечом и направился к дальней стене. Прямо к сломанному подъемнику. — Давай я пойду первым, кто его знает, кто там наверху, а моя рожа всяко выглядит авторитетнее всех ваших.

И тут я тоже заметил. Вплотную с механизмом подъемника в стену были вбиты металлические скобы. Лестница наверх.

— Ты потише, там же ночь еще должна быть, — сказал я. — Вроде мы не так уж долго блуждали под землей.

Но Гиена, кажется, меня не услышал. Или просто не обратил внимания. Ловко взобрался по скобам и исчез в темноте. Судя по всему, шахта была не такая уж и высокая. Потому что довольно скоро раздался треск дерева, сдавленные ругательства Гиены, потом снова треск. А потом вниз упали какие-то обломки досок и пробились сероватые лучи света. Неужели уже утро?

Некоторое время было тихо. Честно говоря, ждать было невыносимо. Я стоял как на иголках. Страшно хотелось плюнуть и забраться следом за Гиеной. С другой стороны, а чего я вообще жду-то? Мы же вроде ни о чем не договаривались, и уж кто-кто, а Гиена мне точно не начальник. Я как раз шагнул вперед, когда сверху раздался голос Гиены:

— Залезайте, все чисто!

Кажется, я прямо-таки взлетел по этим ржавым ступенькам. Картина наверху была идиллической — у деревянного столба сидел какой-то мужик самого селянского вида с заплывшей рожей запойного алкоголика, а Гиена стоял рядом, направив в его сторону ствол дробовика. Дробовик он держал одной рукой, а в другой была краюха серого хлеба, которую он с жадным аппетитом пожирал.

— Да я же говорю, что я безопасный, — испуганно залепетал мужичок.

— Вот и сиди молча, — с набитым ртом пробурчал Гиена. — Надумаешь орать — пристрелю. А будешь паинькой, останешься живым, целеньким и можешь потом смело считать, что мы тебе приснились.

— А про пол я что хозяину скажу? — заныл ханурик. Гиена развернул дробовик и несильно двинул его прикладом в ухо. Тот ойкнул и замолчал.

— Скажешь, что споткнулся неудачно, — сказал Гиена и запихнул себе в рот остатки краюхи.

Тут я наконец рассмотрел, что это было за помещение. Это был амбар или большой сарай. Или как там еще называется специальное помещение, где хранят зерно и муку? Просторно, чисто, деревянные стены и пол, который в одном месте проломлен. Как раз в том, где мы и выбрались из шахты. Ну да, Семен же говорил, что ход ведет на мельницу. Наверное, это мельничный склад и есть. Полотняные мешки, запасные жернова свалены кучей, и все покрыто тонкой белой пылью.

Следующим из шахты выбрался Бюрократ. И сразу вслед за ним — Натаха.

— Ты считать умеешь, ханурик? — спросил Гиена и ткнул алконавта, молча хлопавшего мутными глазами.

— А то... — сказал он. — Один, два, три...

— Тогда считай до пяти сотен, — сказал Гиена. — Как досчитаешь, можешь вставать и чинить пол. Только не провались, там глубоко, в лепешку расшибешься. Хм...

По глазам Гиены я понял, что идея разбившегося в лепешку свидетеля пришлась ему по душе. С одной стороны, если этот ханурик начнет болтать, что видел, как из-под пола выбрались здоровенный бородатый мужик, молодой парень, рыжая девица с косой и очкарик в клетчатом костюме, то над ним, скорее всего, просто поржут. Ну допился до клетчатых очкариков, с кем не бывает? С другой... Если эта информация попадет в нужные уши... Я сплюнул. Твою мать, я здесь всего-то третий день. Третий же? Или уже четвертый? А меня уже всякие нехорошие люди в розыскные листы включили. Вот не жилось мне спокойно...

На улице было раннее утро, сарай, из которого мы вышли, стоял на небольшом холме, чуть выше него — ветряная мельница. А вниз к деревне была проложена деревянная колея для вагонеток, десяток которых стоял рядом с сараем. Кажется, я знаю, откуда этот мельник взял вагонетки...

Мы пошагали вниз, к деревне. Вслед за Гиеной, который опять уверенно вырвался вперед. Я сориентировался. Ага, река по правую руку, получатся. Прикинул траектрорию. Нагнал Гиену.

— А зачем нам в деревню? — спрашиваю. — Поместье Епифана же в другую сторону.