«Технолавка»! Он действительно говорит про «Технолавку»…

Как такое возможно? Оуэн считает за честь работать в этой компании. Он так и выразился. Даже согласился на понижение зарплаты, когда решил туда устроиться. Почти все сотрудники, покинув более крупные компании вроде «Гугла» и «Твиттера», отказались от больших денег и получили опционы на акции вместо традиционной компенсации.

Оуэн рассказывал, что они поступили так потому, что верили в технологию, разрабатываемую «Технолавкой». Это же не энергетическая корпорация «Энрон», не стартап-афера в области здравоохранения «Теранос». Они разрабатывают программное обеспечение, которое поможет сделать более приватной интернет-жизнь – люди получат возможность контролировать доступную о них информацию, с легкостью удалять из открытого доступа непристойные изображения и веб-сайты. Компания намеревалась произвести революцию в области защиты личной информации в интернете. При чем тут мошенничество?!

Ведущий переходит к рекламному блоку, а я хватаю айфон и открываю приложение «Новости». Едва я выхожу на сайт Си-эн-эн, как на пороге школы появляется Бейли – на лице странное, не свойственное ей выражение. Она смотрит на меня с отчаянием и надеждой.

Я выключаю радио и убираю телефон. «Защити ее!»

Бейли быстро садится в машину и пристегивается. Ни привета, ни взгляда в мою сторону.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Она качает головой, лиловые волосы падают на лицо. Так и жду, что она язвительно спросит: «А по мне не видно?» Однако девочка продолжает молчать.

– Бейли?

– Не знаю, – отвечает она. – Я не понимаю, что происходит…

И тут я замечаю сумку – совсем не ту, с которой она пошла на тренировку. Это большая черная спортивная сумка, и Бейли держит ее на коленях бережно, словно ребенка.

– Что там? – спрашиваю я.

– Посмотри.

Она говорит это таким тоном, что смотреть не хочется. Впрочем, выбора у меня нет. Бейли швыряет сумку мне на колени.

– Ну же, Ханна, открой!

Я расстегиваю молнию, и из сумки сыпятся деньги – сотни стодолларовых купюр, свернутых рулетиком и перевязанных бечевкой. Сколько же их тут?

– Бейли, – шепчу я, – где ты их взяла?

– Папа оставил в моем шкафчике, – отвечает она.

Я смотрю на нее в недоумении, и сердце пускается в галоп.

– С чего ты решила, что это он?

Бейли достает из кармана записку и бросает мне.

– Догадайся с трех раз!

Я беру записку – желтый лист бумаги в линеечку, как и моя. Вторая записка от Оуэна за день. Крупными буквами написано «Бейли» и дважды подчеркнуто.

Я смотрю на записку, и буквы расплываются. Могу представить, что произошло перед встречей Оуэна с двенадцатилетней футболисткой в щитках. Оуэн мчится по школьным коридорам, подбегает к шкафчикам… Он хотел передать сумку дочери, пока есть такая возможность.

В груди печет, становится нечем дышать.

В критических ситуациях я обычно не теряю присутствия духа. Можно сказать, к этому меня подготовило мое детство. Всего два раза в жизни я чувствовала себя как сейчас: в тот день, когда поняла, что мама не вернется, и в тот день, когда умер дедушка. Словно внутренности рвутся наружу. И я понимаю, что сейчас заблюю всю машину…

Так и происходит.

Мы подъезжаем к нашему парковочному месту на пристани. Всю дорогу окна в машине были открыты, и на всякий случай я держу у губ салфетку.

– Тебя еще тошнит? – спрашивает Бейли.

Я качаю головой, пытаясь убедить и себя, и Бейли.

– Я в норме.

– У меня есть то, что тебе поможет. – Девочка вынимает из кармана косяк и протягивает мне.

– Где взяла?!

– В Калифорнии травка легальна, – заявляет Бейли.

По-вашему, это ответ на мой вопрос? Разве в шестнадцать лет можно курить травку?

Наверное, просто не хочет отвечать. И тут мне приходит в голову, что косяк ей дал Бобби.

Если не вдаваться в детали, Бобби – бойфренд Бейли. Он учится в выпускном классе и вроде бы хороший парень, даже отличник: собирается поступать в Чикагский университет, возглавляет Совет учеников школы, не красит волосы в лиловый цвет. Но Оуэн относится к нему с недоверием. Я бы списала это на гиперопеку, однако Бобби настраивает Бейли против меня. Иногда, проведя с ним какое-то время, она возвращается домой и с порога говорит мне какую-нибудь гадость. Хотя я пытаюсь не принимать это близко к сердцу, Оуэну не всегда удается сдержаться. Пару недель назад они с Бейли крупно поспорили из-за Бобби, и он заявил, что им следует пореже встречаться. Это был единственный раз, когда Бейли одарила отца презрительным взглядом, который обычно достается мне.

– Не хочешь – не бери, – говорит Бейли. – Я просто хочу помочь.

– Я в порядке, но все равно спасибо.

Она прячет косяк в карман. В общении с Бейли я стараюсь воздерживаться от широких родительских жестов, и она это явно ценит.

Наверное, лучше обсудить проблему с Оуэном – пусть сам решает, отобрать у дочери косяк или оставить… И вдруг я понимаю, что не имею ни малейшего представления, когда он вернется и вернется ли вообще.

– Знаешь что? – говорю я. – Пожалуй, я все-таки возьму.