Следующий день тянулся бесконечно. Сразу после завтрака мы вышли патрулировать. Патрулирование – это, пожалуй, самая напряжённая, самая утомительная и самая нудная военная задача. Конечно, нельзя патрулирование сравнивать с боем, свистом пуль и автоматными очередями, с едким, бьющим в лицо запахом смерти, которым наполнен воздух, и яростью, довлеющей над страхом, застилающей глаза. Когда идёшь по джунглям, думаешь только об усталости и меньше всего – о внезапности, с которой можешь схлопотать снайперскую пулю или оказаться насаженным на колья ловушки, как кусок мяса на вертел. Очень тяжело находиться в постоянном напряжении и ждать подвоха от каждого куста и поворота тропы.

Чувствовал я себя неважно то ли из-за того, что мне не удалось выспаться, то ли из-за того, что за почти двое суток ещё не успел привыкнуть к жаре. Наш отряд двигался колонной по узкой тропе, и всё, о чём я мог думать, – это как не сбить шаг, всё, на чём я был сосредоточен – это как идти след в след за Энди, который шагал впереди. Когда Энди казалось, что место опасно, он останавливал меня, преградив путь рукой, прислушивался, замирал и не двигался с места. И не позволял мне этого делать, пока не убеждался, что всё в порядке. Ближе к полудню солнце стало жарить немилосердно и даже в тени нельзя было найти спасения. Деревья почти не пропускали солнечный свет, зато создавали эффект теплицы. И самым неприятным во всём этом было то, что приходилось всё время двигаться, идти вперёд и вперёд, почти без остановок, когда вся грудь и спина покрывались испариной, а воздух был таким вязким – не продохнуть – что хотелось не только стянуть с себя форму, но и содрать кожу, и остаться с обнажёнными, сочащимися потом и кровью мускулами.

Конец ознакомительного фрагмента.