– К вам домой привезли уже куклу, это ясно.

– Я искал его, Петр Петрович.

– Кого? Патологоанатома? – догадался Гордеев.

– Да. Он погиб. Разбился на автомобиле пять лет назад. Я говорил с его женой. Его звали Борисом Скороходовым. Наверное, был пьян за рулем.

– И теперь никаких концов?

– Почти. Жена Скороходова сказала, что жив отец ее мужа, но он старый чудак, инвалид, которому ничего не нужно, кроме его сада. Это ее слова. Свекор и сноха разошлись сразу после смерти Бориса. Внуков не было, отношений они не поддерживают. Еще у ее мужа был хороший товарищ, Вениамин Панов, главный врач моховской поликлиники № 5, хирург по образованию. Десять лет назад он работал на Севере. Сейчас в командировке. Жена Скороходова сказала, что ее мужу следовало не упускать удачу и держаться за такого друга, как Веня Панов, но вместо этого он выбрал свой путь. Я обязательно найду Панова, но чуть позже… А как у вас?

– На меня работает человек, который следит за нашей дамой, – закрывая блокнот, сообщил Гордеев. – Завтра вечером он отчитывается за первые три дня работы… И еще: я созвонился с одним старым профессором, моим бывшим педагогом. Его все считали большим чудаком, но на самом деле он настоящий мудрец. Его хобби – разгадывать загадки, которые не под силу всем остальным.

– Петр Петрович…

– Да?

– Я хочу приехать.

Гордеев молчал, Алексей тоже. Петр понимал, что от тяги к его городу Лешу Погодина не избавить. Даже если он будет запрещать ему, умолять, возможно, предостерегать, брат покойной Даши рано или поздно заявится сюда. Как удержать его в Мохове? Но разве ему самому не хотелось увидеть этих двоих – брата и сестру, – стоящих лицом к лицу? Разве это не решило бы многого, может быть, всего? Только каковы будут последствия такого свидания, один Бог знает.

Кирилл Мефодьевич Огарков был чудаком и полным одиночкой. Сидя в архивах и работая с историческими документами, он легко забывал об обеде, а следом и об ужине. Однажды точно так же он забыл о своей жене. Сухой, рано поседевший, он жил в своем замкнутом мире и не желал ничего слышать и видеть вокруг. Супруга ушла от него скоро после свадьбы, и, кажется, он мало жалел о ее исчезновении.

Гордеев увидел его издалека и прибавил шагу.

– Здравствуйте, Петр, – сухо улыбнулся Огарков. – Садитесь. Что же вас беспокоит?

– Вы точно врач, Кирилл Мефодьевич.

– А почему бы и нет?

Понятно, Гордеев не сказал, что речь идет о его жене. Главное, он обрисовал ситуацию: в озере тонет девушка, ее находят в этот же день, доставляют в морг. На следующей день родители опознают в трупе молодой женщины свою дочь, сомнений в этом нет. Ее смерть – факт. Но из морга к родителям привозят куклу – восковые голова и руки, все остальное от пластмассового манекена, – ее же и хоронят. Брат покойной через две недели после похорон видит в окне автомобиля, выезжающего из города, свою сестру, но она смотрит на него как на чужого человека. Через девять лет эта девушка, – утопленница, – уже взрослая женщина, оказывается в другом городе, под другим именем.

Огарков недоуменно покачал головой:

– Великолепная загадка.

– И что вы думаете об этом? Каким может быть ответ?

– Я же не компьютер, уважаемый Петр Петрович. Я всего-навсего человек. Оставьте мне телефон, я позвоню вам. Только так… Идет?

– Хорошо. Я буду очень надеяться на вас.

Огарков улыбнулся:

– Надейтесь… Почему у меня такое чувство, что эта история не просто загадка?

За пять минут до окончания рабочего дня в кабинет Гордеева вошел детектив Зорин – беззвучно, точно кот, собравшийся на охоту и сделавший по тропе войны первые шаги. Сыщик аккуратно закрыл за собой дверь, осмотрелся и сел напротив.

– Три дня прошли, Петр Петрович, я готов отчитаться, – уверенно положив локти на стол, сказал он.

– Слушаю вас внимательно.

– Кстати, у вас курить можно?

– Пожалуйста.

Зорин вытащил пачку «Кэмела», а вместе с ней и ключ с плоским брелоком.

– Не сдал в офисе – терпеть не могу оставлять его там, – объяснил он. – Охранники – олухи. Кто захочет порыться в моих делах, легко это сделает.

Гордеев терпеливо ждал, когда тот выговорится. Щелкнув все той же красной зажигалкой, извлеченной из пачки, Зорин улыбнулся:

– Носится ваша жена и впрямь быстро. На трассе она бы ушла от меня, но не в городе. Когда же она спешивается, то становится совсем другой. Ходит точно слепая. Иногда мне казалось, что – не приведи Господи, конечно, – она вот-вот угодит под колеса. Так вот, меня заинтересовало сегодняшнее утро. Ваша жена вошла в дом двести сорок шесть по улице Пушкина, какая квартира, не знаю. Но думаю, нас интересует именно дом. Новый, в нем двухэтажные квартиры. Я ждал ее долго, около трех часов. Она вышла оттуда… весьма счастливая, с блеском в глазах, села на своего жеребца и поехала домой… Мне остается составить список жильцов этого подъезда. Думаю, при ближайшем рассмотрении нетрудно будет определить, кто принимал в гостях вашу супругу. – Зорин многозначительно улыбнулся, звонко цокнул языком. – Мне продолжать следить дальше?

– Да, и прошу вас, не попадайтесь ей на глаза. У Евы очень хорошая зрительная память.

Детектив вновь улыбнулся, на этот раз снисходительно:

– Нет проблем.

В ближайшее воскресенье, когда Ева исчезла без предупреждения, а он не осмелился спросить, куда она отправляется, ему позвонил закадычный друг Женя Савин и пригласил на хоккей. Они выпили во время игры, Женя орал во всю глотку, размахивал руками, а Петр сидел, тупо уставившись на поле, ничего не замечая и не слыша воплей разошедшихся болельщиков.