– Вот и славно, – ободрился Волхвокс. – Пора за дело. И тебе, и мне. Когда становишься вторым человеком после короля, как-то особо некогда задерживаться за разговорами с простыми мальчиками. Иди.

Он снова похлопал Кайла по плечу – снисходительно, еле дотрагиваясь до его рубашки, словно брезгуя. Кайл фыркнул, развернулся на каблуках и поспешил прочь, сжимая кулаки так сильно, что ногти больно впивались в ладони.

«С простыми мальчиками» – эти слова горчили, когда Кайл повторял их одними губами, а лицо горело от стыда и гнева. Сам того не подозревая, Волхвокс надавил на самую больную рану Кайла Карло.

Седьмой ребёнок в семье, к тому же слишком болезненный и тщедушный, он никогда не был предметом гордости отца. Мать умерла, рожая Кайла на свет, старшие братья сумели поступить в Авенумский университет, Аяна, единственная сестра, удачно вышла замуж, ещё трое братьев, рослые и сильные, занялись земледелием и жили в достатке. Отец взял Кайла к себе на обучение, потому что слабый и вспыльчивый младший сын не годился для тяжёлой работы, да и не жаждал посвятить себя науке, поэтому засел за гончарный круг.

Кайл не любил ни отца, ни братьев. Лишь Аяна вызывала у него какое-то подобие тёплых чувств, но она уехала в Коргорт, едва Кайлу исполнилось одиннадцать. Братья задирали хилого младшего, а отец, хоть и не признавался в этом, всё же винил Кайла в гибели жены.

День, когда буря унесла отца, подарив ему птичьи крылья, а Кайлу – футляр со страницей, стал для младшего Карло счастливейшим в жизни: он обрёл свободу. Свободу от нелюбимого гончарного дела, свободу от собственной опостылевшей семьи, свободу от прошлого.

Кайл и помыслить не мог, что он, оказывается, потомок колдунов давно минувших дней. Он надеялся, что Магистры сделают Хранителей кем-то вроде собственных учеников: не зря ведь судьба привела их в Библиотеку! Не зря именно их семьи хранили страницы! Но старики думали лишь о собственной выгоде, о власти, о наживе, а к Хранителям относились почти как к слугам. Не гнали, не унижали, но смотрели сверху вниз, время от времени обременяя поручениями различной сложности.

Купить масла – пусть даже на стол новоявленного короля – разве это достойное поручение для бывшего Хранителя страницы Манускрипта, потомка древних колдовских семей? Когда Дивидус выбрал Кайла, чтобы растить огненных птиц, юноше казалось, что ещё немного, и Магистры сделают его своим приближённым, станут доверять более сложные поручения. Но после коронации на него совсем перестали обращать внимание. Да и о магии, казалось, старики думали всё меньше и меньше, упиваясь властью над простолюдинами.

Кайл вышел из дворца, свернул налево, не пересекая площадь, и двинулся мимо тополиной аллеи в сторону торговых рядов. Тополя ещё гордо зеленели, а кусты, остриженные в форме аккуратных кубов, уже начали менять окраску на охристую. С каждым днём темнело всё раньше, часы на ратуше едва пробили пять, а медный шар солнца уже катился к горизонту, раскрашивая свеженакрытые крыши в огненные цвета, словно потешаясь над городом, только-только отходящим от пожара.

Интересно, где сейчас демон? Вернулся в свой Чёрный Замок, засел в своей пещере? И чем он занят? Кайлу виделась тьма, которую демон пускал на Биунум, виделись огненные птицы, которых он развеял прахом, виделось, как он высасывает души из смертных, творя своё страшное и оттого манящее колдовство.

Людей на улицах было достаточно много – кто-то спешил по делам, толкая перед собой телеги с черепицей, побелкой, новыми оконными рамами и прочим; кто-то просто прогуливался; кто-то так же, как Кайл, держал путь в лавки и на рынки, сжимая в руках корзины и холщовые мешки для покупок.

Чем дальше от дворца, тем более простыми становились вывески магазинов, таверн и игорных домов. Улочки сужались, каменные дома сменялись наполовину сложенными из брёвен, от кафе тянуло запахом не роскошных блюд, а бесхитростной снеди.

Кайл сунул руки в карманы, втянул голову в плечи и двинулся быстрее, широкими размашистыми шагами меряя мостовую и хмуро поглядывая на прохожих и экипажи. Монеты, полученные от Волхвокса на покупку масла, чуть оттягивали карман. Сначала Кайл думал присвоить их и не возвращаться к старикам, заняться чем-то более стоящим, но денег было слишком мало даже чтобы пообедать в трактире, поэтому мысль о том, чтобы немедленно начать новую жизнь, пришлось отложить.

Он свернул в узкий переулок, который коричневые деревянные дома обступали с обеих сторон так плотно, что жители могли запросто заглядывать в окна соседям. Птицы здесь не пролетали, поэтому торговля в лавках на первых этажах шла бойко, из таверн пахло жареным мясом и чесночными гренками, а из игорных домов доносились возбуждённые голоса. Фонарщики уже зажгли огонь в фонарях, освещая вывески и входы в лавки, солнце укатилось за крыши, и длинные фиолетовые тени накрыли переулок. Вечер стоял прохладный, но душный. В небе собирались лиловые тучи, готовые вот-вот пролиться осенним дождём.

Кайл повертел головой, хмуро разглядывая вывески. Эта торговая улица располагалась недалеко от центра города, но в то же время находилась довольно близко к жилым кварталам простолюдинов, поэтому владельцы лавок и таверн, казалось, не могли договориться между собой, каких посетителей они ждут: аристократов или бедняков. Острый запах пряностей коснулся ноздрей Кайла, и он решительно зашагал к лавке под вывеской с изображением стручка перца и перекрещённых ступы и пестика.

Людей на улочке было немного: большинство всё-таки уже сидели в тавернах или развлекались по-другому, а может, и покупали что-то в кондитерских и чайных к ужину.