Но Нейон был не из всех, он был из БМБ, а наука БМБ – это наука выживать, и вертлявый об этом не знал. Нейон понял, что главная задача теперь для него другая – во что бы то ни стало отвязаться от этого типа. В кормильне было пусто, всё было готово к новому наплыву посетителей. Нейон расстегнул свой поясной ранец и достал оттуда тюбики с пищевыми НЗ.

– После всех Ваших слов мне нужно срочно поесть, чтобы лучше переварить всю Вашу информацию вместе с обедом.

Вертлявый ликовал:

– Да, Вы успеете поесть, пока за вами приедут смехотерапевты, я уже вызвал их.

– Мне кажется, что мы беседуем с Вами целую вечность, – продолжал Нейон. – Вы нагуляли аппетит не меньше моего. Могу сказать с уверенностью, что такого, – Ти показал на свои тюбики. – Вы не попробуете никогда и нигде, это неповторимый вкус. Вряд ли Вы слышали о планете Земля, а ведь я два года шел сквозь Вселенную оттуда, и за весь полёт эта пища не надоедает, можете мне поверить. И тюбики все мягкие, как будто вчера заполнены, видите?

Нейон поочередно нажал на нижний край нескольких тюбиков, как раз туда, где были впаяны ампулы со снотворным. Вертлявый, действительно, проголодался и с интересом наблюдал как его, почти арестованный, инопланетянин потягивает из своего тюбика что – то ароматное с видимым аппетитом. Он недолго колебался, откинул колпачок с протянутого ему Нейоном тюбика и припал к нему, пока не выдавил все его содержимое, которое его восхитило. Нейон вежливо протянул ему еще пару самых ярких тюбиков:

– Угостите друзей.

Теперь он был спокоен. Раздавленное в тюбике снотворное начало действовать. Вертлявый накрыл на столе своей серенькой ладонью два тюбика и, как сидел, мирно уложил рядом с ними на стол голову, глаза его закрылись. Он затих, весь обмякнув, только улыбка, как приклеенная, не сходила с его лица.

Нейон словно освободился от чего – то липкого и противного при виде уснувшего субъекта. Он поспешил покинуть эту кормильню – ловушку. Сколько он ни искал, его миниэлектроцикла нигде не было несмотря на то, что включить его можно только голосом хозяина, а просто укатить не позволят вакуумные тормоза. Но, тем не менее, аппарата нигде не было.

– Да это не У – Мория, это У – Вория настоящая. Всё исчезает. Одни добывают, у других пропадает, весело живут, – думал Нейон, шагая к своему звездолёту. Ему повезло хоть в том, что в залах ещё плескались моря веселья. Буйство смеха прорывалось сквозь их стены наружу, поэтому на улицах было пусто. Оглянувшись назад, он увидел ещё, как к покинутой им кормильне подкатила или подплыла над дорогой, колёс он не разглядел, серая коробушка со щелочками вместо окон и с огромным прицепом сзади в виде клетки.

– Ого, эта клетка, похоже, для меня, – успел подумать он и скрылся за углом, покидая скопление зданий, которое ему расхотелось называть городом.

Достигнув звездолёта, он понял, что поторопился с выводом насчет безразличия аборигенов к его падению с небес. Пыль вокруг звездолёта оказалась сильно притоптанной, и он вдруг с ужасом вспомнил, что даже не закрыл люк, уходя за помощью. Когда Нейон увидел, что пропал обломок поврежденной опоры – шасси весом в несколько тонн, спокойствие его улетучилось. Вся пыль под оставленным аварийным трапом была тоже притоптана, и следы из-под него, как стрелки на циферблате беды, указывали в разные стороны.

– Кто же тут успел побывать, если все население охвачено весельем? Видимо, не все успел мне рассказать этот серый тип, – мелькало в голове Нейона. Поднявшись в люк, он с облегчением обнаружил, что следов варварства незваные гости не оставили. Кругом было много пыльных следов, какие – то пустые банки, пустые пакеты из фольги. Даже бортовой журнал валялся целым. Нейон понимал, что он нарушил, как первогодок, главную заповедь пребывания на неизвестной планете – оставил открытым люк и ни одна комиссия косморевизоров ему этого не простит. Обойдя все отсеки, от реакторного до рулевой рубки, он никого не обнаружил, так же, как и никакой пропажи и никаких попыток взлома служебных дверей и хозяйственных люков. Только на бронированной двери багажного отсека были заметны свежие царапины, но на этих дверях любое воздействие могло оставить лишь безвредный и безобидный след.

Нейон почувствовал, что надо привести мысли в порядок. Он вернулся в рулевую рубку, закрыл входной люк, достал надувной матрас из аварийного запаса и, не надувая его, просто улегся как на коврик, надеясь собраться с мыслями. Но стоило ему принять горизонтальное положение, как организм отказался ожидать дальнейших команд и провалился в глубокий сон будто в пропасть изнеможения.

Проснулся он так же неожиданно и не понял, сколько часов проспал, но голова его была ясной и свободной от всяких мыслей, чего нельзя было сказать о руках и ногах, которые оказались связанными. Первая мысль была о том, что сам себя он связать не мог так тщательно и без шансов на освобождение, а появлению второй мысли помешали голоса.