Шрифт:
Это я зря.
Теодор буквально раздевает меня взглядом. Никогда не ощущала ничего подобного. Никогда в жизни на меня так не смотрели мужчины!
Мне холодно — чувствую, как леденеют кончики пальцев. Хочется укутаться. Хочется согреться.
Но одновременно мне горячо. Что-то дрожит внизу живота и под взглядом мужа оттуда начинает подниматься обжигающая волна.
Боже мой, как незнакомо и страшно, но в то же время… Незнакомые ощущения завораживают и пленят. Сильнее прижимаю правой рукой грудь, стараясь скрыть ее, в то время, как левой ладошкой пытаюсь спрятать то самое, сокровенное место…
Вот только нижняя сорочка и собственные руки — слишком слабая защита перед пожирающим взглядом Теодора Рутланда.
Всего лишь пара мгновений отделяет его от того, чтобы наброситься на Цицинателлу… То есть на меня.
Это я. Я стою перед ним, почти голая. Снаружи ежусь от холода и страха, а внутри ощущаю горячий неизведанный прилив… Чего?
Сама не могу дать определения этому чувству.
Знаю лишь, что оно меня погубит!
— В вас что-то изменилось, миледи, но я не могу понять, что. Что-то новое в глазах… Что-то трогательное, человеческое, теплое… Вы, конечно же, снова играете. И, как всегда, талантливо. Но сегодня вы как никогда сводите меня с ума. Даже будь я богом, я бы не вытерпел, — прорычал Теодор, сбрасывая с себя плащ и камзол.
Вроде бы никакого позерства, как у Миши со Светкиного утренника. А как эротично. Но это были еще цветочки!
Оставшись в бриджах и одной белоснежной рубахе с кружевом у ворота, Теодор небрежно расстегнул манжеты и отбросил ее от себя…
М-м-м…
А может, я зря боюсь этого… Ну, этого самого!
Его торс был великолепен. Вот честно, как с картины какого-нибудь художника эпохи Возрождения. Или скульптура самого Микеланджело, не менее. Идеально. Никакой стриптизер Миша там и рядом не стоял! Известные актеры, модели, культуристы и танцоры из моего мира — тоже.
Безукоризненные графические линии мышц, загорелая кожа с дорожкой жестких волос, уходящих вниз, симметричные кубики пресса и такой выдающийся рельеф… Вот прямо иди и в рекламу тренажерного зала его — от клиентов отбоя не будет!
— В вашем взгляде столько, что это становится даже интересно, — усмехнулся муж и прижал меня к кровати своим горячим телом. — Так я ли один пылаю от этой страсти? Сейчас у вас не будет от меня секретов, миледи Цицинателла.
Горячие руки Теодора оказались на моем теле, а губы — на моих губах, а в следующее мгновение…
Я просто провалилась! Провалилась на кровать, только не в этой спальне. Судя по всему, в соседней, потому что дверь открылась и я снова увидела его…
Бриджи, обтягивающие накачанные ноги, великолепный торс и медово-карие глаза, которые пылали…
В буквальном смысле пылали, пока Теодор шел ко мне, чтобы набросится и прижать уже к этой кровати, а я…
Я оказалась на каком-то диване. Ну, как на каком-то? На диване в его гостиной, на первом этаже — я узнала по лестнице. Именно по ней он нес меня на руках.
Смотри-ка, а сработало заклинание Нутеллы, что я пробормотала себе под нос, пока Теодор поднимал меня на верхние этажи Трентона, будучи убежденным, что его ждет первая брачная ночь.
Простейшая дверная магия, как мелким почерком было указано в пометочке к заклинанию. Бесполезная и, по своей сути, глупая. Но оттого убойная. Поэтому нейтрализовать ее и перекрыть другой магией невозможно.
Бинго!
Хотя, может, и нет…
— ЦИЦИНАТЕЛЛА!
Рев Теодора Рутланда потряс весь замок до основания. Я буквально слышала, как сотрясаются под его тяжелыми шагами ступени и заранее сжалась на своем диване. Я ведь снова перемещусь куда-нибудь, если он до меня дотронется? Это заклинание действует так, правда?
В смысле, муж не сможет меня убить прямо сейчас, да? И любить тоже не сможет?
Как там говорилось в любимой Светкиной присказке… Наш девиз непобедим — возбудим и не дадим!
Мне она никогда не нравилась, и, наверное, не зря. Наверное, надо все-таки прятаться, пока не поздно!
Правда, было поздно, потому что странное затишье, что вдруг опустилось за замок, было страшней гневного окрика Теодора.
Я сжалась на диванчике, стараясь слиться с обивкой, а затем эту звенящую пугающую тишину нарушил грозный рев…
Глава 14
Вот только ничуть не человеческий. Никакой человек, даже будь он в самом настоящем яростном припадке, так не смог.
Это был раздирающий душу звериный рев. Это было страшно. Впервые за все то время, что я пробыла в этом мире в теле Цицинателлы де ла Мередит, мне стало по-настоящему страшно.
Опасность. Реальная взаправдашня опасность. Это была она.
Рык повторился, но на более низкой, хриплой, и оттого пугающей ноте. Ох, не хотела бы я быть той, кто попадется этому… чудовищу на глаза.